— А я учился в Ла Сале, — говорит Эффи.

Ракель:

— Ты в этом не виноват, дорогой. А вот Тоффи, Мигель, он поедет учиться в Саутридж, получать доброе католическое образование. Вас в Атенео учили латыни? И когда ж ее перестали преподавать? Ну, значит, скоро Тоффи сможет почитать нам Фукидида в оригинале, почитаешь, правда, Тоффс?

Тоффи тянется к рису, бормоча:

— Фукидид — грек.

Эффи:

— А дождь, однако, как зарядил, а? Может, это остановит мусульманских фанатиков.

Ракель:

— И не говори! Я почти два часа простояла в пробке, когда возвращалась с обеда Друзей Церкви Христовой в Маниле. Думала, это очередной блокпост — их столько понаставили последнее время, — но, когда поняла, что это всего лишь наводнение, даже отлегло. Этот идиот Бонифацио чуть не застрял на залитой дороге. Я все волновалась, как бы тебе не пришлось посылать своего водителя с внедорожником.

Сэди:

— Глобальное потепление. Может, пора уже на всех машинах загнуть выхлопные трубы кверху, как на тракторах и внедорожниках.

Эффи:

— Да не смеши. Я не верю в глобальное потепление.

Сэди:

— Это потому, что ты работаешь на «Петрон».

Старик выкрикивает:

— Слушайте! Началось! Мы все должны быть начеку. — И давай размахивать ложкой, как будто это нож.

Эффи:

— Пап, война кончилась. Японцы проиграли.

Ракель (поворачиваясь ко мне):

— Не обращайте внимания на моего свекра. Он не совсем здоров. Служанки кормят его в кухне, но он любит прогуляться перед очередной ложкой.

Тоффи (перегибаясь ко мне, как шпион на шумном базаре):

— Мы называем его Адский Деда.

Ракель:

— Мигель, простите за вопрос, но мне очень интересно. Кто ваши родители?

Я рассказываю.

Ракель:

— Ах, я знала вашу мать по школе Успения. Она была на несколько лет старше. И об отце мы тоже слышали. Зачем только они сели на этот самолет!

Эффи (бросая на жену свирепый взгляд):

— Это была настоящая трагедия. Сейчас страна была бы совсем другой.

Я:

— Спасибо, сэр.

Ракель:

— Я по-прежнему думаю, что это ЦРУ. Сенатор Бобби Пимплисио был слишком националистически настроен.

Эффи:

— Люди называли его Боб Хоуп — Боб Надежда. [143] Я до сих пор помню его предвыборный радиоролик: «Не отказывайся от мечты, отдай свой голос мистеру Надежда».

Сэди:

— На уроке истории нам рассказывали, что двигатель мог повредить кто угодно. Правительство, корпорации, даже коммунисты.

Я:

— Версии и доказательства меня никогда особо не интересовали. Для меня самое главное, что моих родителей не стало еще до того, как я узнал их по-настоящему.

Тоффи:

— Это точно был злобный Бог.

Я (улыбаясь Тоффи):

— Тут я, пожалуй, соглашусь.

Эффи:

— А ваш дед, он как поживает? Я раньше встречал его в гольф-клубе, но давненько уже не видел.

Сэди:

— Ты вроде говорил, что у тебя здесь никого нет.

Я:

— Дедушка в порядке, сэр. По-прежнему активен.

Ракель:

— А сколько у вас в семье детей?

Я:

— Нас шестеро, мэм. Мои родители делали детей, пока не родился тот, кто им по-настоящему понравился.

Ракель:

— И какой же вы по счету?

Я:

— Пятый.

Ракель:

— Забавно! Забавно, правда, Эффи?

Эффи:

— Нам повезло: сначала родилась девочка, потом мальчик. Так что можно было остановиться.

Сэди:

— А вы знаете, что Мигель писатель. И отличный, между прочим.

Тоффи:

— Может, ты и книги его читала?

Ракель:

— О! И о чем вы пишете, Мигель? Моя дочь очень любит читать. Она унаследовала эту пытливость от меня. В детстве я читала ей…

Эффи:

— Скажите, Мигель, а чем вы зарабатываете на жизнь? Ваше увлечение спонсирует состоятельный дедушка, надо полагать?

Ракель:

— Эффи!

Сэди:

— Папа!