Шрифт:
Тоффи:
— И кто из них звери?
Ракель:
— Сэди, дорогая, перестань ты конфузиться. Только деревенщина неумытая судачит об отсутствующих, потому что им не о чем больше говорить. Что, что с ней случилось?
Тоффи вынимает из кармана телефон и начинает писать SMS.
Ракель:
— Тоффи, я просила тебя не эсэмэсить за столом. Мигель, простите, пожалуйста, моего сына. У него сотовая болезнь.
Эффи:
— Говорю вам, это правда, он с тринадцати лет ходил весь в ножах и разгрузках. Я видел его фотографии в молодости — он там как Рембо вообще.
Ракель:
— Как будто тебе оружие не нравится, Эффи. Ты даже детей стрелять научил.
Сэди:
— Мам, Лена сказала, что у Сальвадора есть дочь. Ее зовут Дульсинея. Она вроде как художница.
Тоффи снова пишет SMS, только теперь под столом. Это очевидно, но замечаю только я.
Адский Деда (повышая голос, чтоб его слышали):
— Когда пойдете в магазин, купите мне педикюрный набор. А то все забываете.
Ракель:
— Папа, если вы не замолчите, нам придется попросить служанок проводить вас наверх.
Эффи:
— Я не понимаю, что вы имеете против оружия. У преступников оно имеется. Самозащита — важная вещь, кроме того, оружие учит ценить мир. Стрелять — это как повелевать громом. Сначала хорошенько подумаешь, стоит ли выходить из себя. Мой кузен, конечно, особый случай… теперь работает в правительстве. И знаете, когда он покупает новые ботинки, то первую неделю их носит его телохранитель, чтобы кожа разносилась и туфли не жали. На самом деле отличная идея. Интересно, Имельда прибегала к этой хитрости? Разносить шесть тысяч пар — шутка ли. [157]
157
*Имельда Маркос, жена диктатора, была патологическим шопоголиком и, в частности, собрала огромную коллекцию обуви; специально для нее работала целая обувная фабрика, позже так и названная — «Имельда». После филиппинской «бархатной революции» 1986 г. на основе этой коллекции был создан «Музей обуви имени Имельды Маркос».
Адский Деда (бормочет почти неслышно):
— …не знаю, что вам так не нравилось на военном положении… на улицах было спокойно… сами, конечно, воровали, но, по крайней мере, отдавали хоть что-то.
Ракель:
— Это отвратительно, Эффи. Ты бы хотел, чтоб Рикардо разнашивал твою обувь? Ты ему даже свой «порш» припарковать не разрешаешь. Кроме того, я б тебя и в кровать-то не пустила, если б ты вздумал носить после него ботинки.
Тоффи:
— У тебя будет китайский ножной грипп.
Сэди:
— И вот, мам… мама!.. Теперь Мигель ищет эту Дульсинею. У нее может оказаться пропавшая рукопись, о которой столько разговоров.
Эффи:
— Не понимаю, какая разница, чистые у меня ноги или нет. Как будто мы спим в одной кровати. Тебе наплевать, даже если ночевать не прихожу.
Ракель:
— Еще манго, Мигель? Давайте-ка я позвоню.
Миссис Гонсалес звонит в маленький колокольчик.
Сэди:
— Мам, ты меня слушаешь? Мама?
Тоффи:
— Могу я выйти из-за стола? Мы закончили?
Миссис Гонсалес звонит в маленький колокольчик.
Адский Деда:
— Все это нам ни к чему. Мы же семья.
Эффи:
— Ты как будто не замечаешь, притворяешься спящей…
Миссис Гонсалес звонит в маленький колокольчик.
Эффи:
— …зажав в кулаке четки. Сколько лет мы уже не занимались…
Ракель (кричит служанке):
— Индэй! Сучка этакая, ты где?!
Сэди:
— Позвать ее, мам?
Тоффи:
— Мы закончили, черт подери?
Ракель внезапно встает и уходит наверх. Эффи крутит поднос и накладывает еще еды. Сэди как будто вот-вот расплачется. У Тоффи вибрирует телефон, сигнализируя о полученном сообщении; он рассеянно кладет его на стол, быстро набирая большими пальцами ответ. Из кухни выходит служанка и уводит Адского Деду под локоток за очередной ложкой еды.
Через год после смерти дяди Марсело началась битва за наследство. Еще раньше дед продал унаследованный им от отца завод по производству застежек-молний «YKK Филиппины». Во-первых, ему нужны были средства на предвыборную кампанию, во-вторых, настоящая американская марка предъявила многомиллионный иск за незаконное использование своего бренда. («YKK Филиппины» купил Диндон Чжанко III за рекордную сумму миллиард песо. Впоследствии компанию переименовали в «ТКК Филиппины», что не помешало ей остаться крупнейшим производителем застежек-молний в Юго-Восточной Азии.)
Продажа оказалась не настолько чистой, как хотелось бы Дуле. Ему пришлось сделать ход конем: переписать корпорацию на всех своих детей в равной доле — якобы во избежание налогов на наследство, а на самом деле — дабы скрыть свои активы от пристального внимания политических оппонентов. Это позволило тетушкам оспорить статью, наделяющую деда полномочиями управлять компанией от их лица. Последовали междоусобные распри, тайные сговоры, подстрекательства и интриги, удары ножом в спину пошли по кругу. Все дедовы отпрыски подали на него в суд. Жена дяди Марсело подала на теток. Одна из тетушек так уверилась, что дед не переживет стресса, что поспешила вчинить иск бабушке. Даже мы, внуки, подсчитывали, сколько каждый бы получил (хотя имя моего отца отсутствовало в уставных документах, поскольку он давно погиб, и все его дети участия в этом побоище не принимали).