Шрифт:
(Тоффи бросает прибор на тарелку.)
Адский Деда:
— Я тебя такому не учил. Помню, как ты убил щенка, когда я на тебя разозлился.
Эффи:
— Нет, Мигель, мне просто интересно. Правда. Если этого хочет моя дочь, она это получит, верно? Хотелось бы просто знать, какое ей понадобится наследст…
Сэди:
— Папа, прошу тебя.
Ракель:
— Вы должны простить моего мужа. Его искусство — делать деньги.
Я:
— И овладеть этим искусством совсем не просто, мэм. На самом деле я зарабатываю достаточно, чтобы содержать себя. Пишу в разные издания, все такое.
Эффи:
— На Филиппинах этим прожить невозможно, так ведь? Слишком мало платят. В Штатах — может быть, но здесь…
Ракель:
— Я тоже хотела стать писательницей. Но потом я забеременела, и на меня свалилось столько забот. Домашнее хозяйство, работа в Детском фонде, рождественские ярмарки, пилатес эт сетера.
Сэди:
— Мама тусовалась с поэтами и маоистами-революционерами.
Эффи:
— Да, к слову, о революционерах. Один коллега рассказывал, что слухи небезосновательны. Про Сексисексигейт. У Виты Новы и вправду есть видеозапись, порочащая президента.
Ракель:
— Типичный пример flagrante derelicto [154] .
Сэди:
— Фу-у!
Тоффи:
— Там delicto.
Эффи:
— Беднягу подставила любовница, как лоха.
Сэди:
— Я слышала, что преподобный Мартин по-прежнему его поддерживает. Несмотря на весь этот трендеж насчет «морали».
Ракель:
— Ну почему филиппинские мужчины не способны на моногамию, я не понимаю. Прямо как уличные псы.
154
Букв. «в пылающем преступлении» — поймать с поличным (лат.).
Эффи:
— Все из-за жен.
Ракель (пропустив слова мужа мимо ушей):
— В том-то и проблема с такими харизматическими лидерами, как этот преподобный Мартин. Официально Церковь их не признает, и тем не менее им все сходит с рук — чуть ли не убийства…
Сэди:
— Они приносят голоса.
Эффи:
— Я полагаю, они дают людям надежду.
Ракель:
— Сколько миллионов состоит в «Эль-Охим»? Десять? Да он кого угодно возведет на престол. Но какой бы ты ни был популист, какой из тебя христианин, если папа тебя не признает?
Адский Деда:
— Истинно говорю вам, Сатана пришел в облике Иисусовом.
Эффи (измученным голосом):
— Папа, не богохульствуй.
Сэди:
— Мам, а Мигель пишет биографию Криспина Сальвадора. Это же один из твоих любимых писателей.
Ракель:
— Ну, скорее, один из моих любимых местныхписателей. Это, конечно, не Паоло Коэльо. «Алхимик» изменил мою жизнь. Но это здорово, что вы взялись за его биографию. Это просто замечательно. Наконец-то кто-то этим занялся.
Сэди:
— Мам, а ты знала, что Криспин…
Эффи:
— Моя жена когда-то была влюблена в него, Мигель. В колледже в ее ящичке в раздевалке висела его фотография.
Ракель:
— Фотография была замечательная. Он был похож на звезду немого кино. Но доктор Гонсалес преувеличивает. В то время я занималась фотографией, и наша преподавательница, знаменитая мисс Флорентина, попросила скопировать освещение для нашего портретного проекта.
Эффи:
— Только потом ты прочитала все его книги.
Ракель:
— Какой ты смешной! Сэди, ну разве твой отец не смешной, когда ревнует? Да, это будет хорошая биография. Сальвадор — интересный персонаж. Я видела его однажды, когда он выступал у нас с лекцией. Какой магнетизм! Знаете, в нем всегда чувствовалась какая-то меланхолия, нечто…
Я:
— Я буду встречаться с мисс Флорентиной.
Ракель:
— О! Передавайте же от меня привет. Если она меня помнит. Так давно это было. Это была не женщина, а динамо-машина. Ее стихи, путешествия, мужчины… У нее был такой жуа де вивр [155] , что мы, студенты, чувствовали себя стариками. А какой она была умной и хитрой. Всегда дурочку валяла, чтобы нами манипулировать.
155
Joie de vivre (фр.) — букв, «радость жизни».
Тоффи:
— Я в одном блоге читал, что Сальвадор типа сам себя того.
Сэди:
— Мам, слушай, а ты знала, что…
Ракель:
— Правда? О боже, как жаль!
Тоффи:
— Вот зачем нужно читать газеты, ма.
Эффи:
— А разве Сальвадор был не гомо?
Сэди:
— Папа!
Тоффи (снова бросая вилку):
— Могу я выйти из-за стола?
Ракель:
— Нет, не можешь. Мы еще не закончили ужинать.