Мэри сжала вилку, которую держала так, словно собиралась использовать в качестве оружия.

— Ты можешь позволить себе содержать десяток таких домов на одни квартальные проценты из доверительного фонда.

— Я не могу считать эти деньги своими. — Адам понимал, что Мэри с трудом верит ему. Впрочем, почему она должна верить? Адам сам часто задумывался, вправе ли он так поступать.

— Я безумно люблю тебя, Адам, но временами ты меня просто бесишь. Почему ты так боишься этих денег? Чем они тебе помешают?

— Намерения меняются вместе с погодой, — напомнил он старую поговорку скорее себе, чем ей. — Сейчас меня тревожит, что благодаря этим деньгам может измениться отношение людей ко мне. Я хочу, чтобы меня любили таким, какой я есть, а не из-за моих денег.

С таким же успехом он мог бы помахать перед мордой быка красной тряпкой.

— Почему-то мне кажется, что разговор перестал быть абстрактным. — Мэри прищурилась, глядя на сына в упор. — Похоже, эти «люди», отношением которых ты так дорожишь, — всего одна персона, а именно Миранда Долан.

— Мне бы не хотелось говорить об этом.

— Вполне понятно... — Мэри сопроводила свои слова удовлетворенной усмешкой.

— Ты делаешь из мухи слона. — Адам подхватил на вилку остаток ватрушки. — Проблема совсем в другом — причем не одна.

— Мне казалось, тебе нравятся испытания. По крайней мере, прежде нравились.

Адам усмехнулся.

— Ты совсем не знаешь Миранду и по-моему преувеличиваешь ее достоинства.

— Если бы она не была особой женщиной, ты бы не увлекся ею. Более того, ты не говорил бы о ней так неохотно.

— Любопытная логика.

— Но справедливая?

— Это допрос?

— Разумеется, — кивнула Мэри.

Единственным способом отвести разговор от Миранды было напомнить о чем-либо не менее важном.

— Ты говорила, что привезла мне на подпись какие-то бумаги.

— Они в папке. — Мэри поднялась и вышла в гостиную.

В ее отсутствие Адам убрал со стола. Каким бы неожиданным ни был визит матери, Адам был благодарен за возможность отвлечься от тревожных мыслей. Он сошел бы с ума, если бы вынужден был просто сидеть и думать о том, что Миранда осталась наедине с Клиффордом. Что это за поцелуй? Новое чувство или вновь вспыхнувшая искра давней страсти? Впервые в жизни Адам узнал муки ревности, и они пришлись ему не по вкусу.

Вернулась Мэри и положила на стол стопку бумаг.

— Хочешь, чтобы я осталась здесь, пока ты их читаешь, и ответила на твои вопросы?

— Насколько я понимаю, ты уже разобралась в них с помощью Феликса и осталась довольна?

Мэри протянула ему ручку, наградив недовольным взглядом.

— Никогда не следует подписывать документы, прежде не прочитав их.

— Я должен выяснить, что ты нашла способ все-таки заставить меня принять эти деньги?

— Не скажу, — нахмурилась она.

Адам пренебрег предупреждением и перелистал документы в поисках строки, оставленной для его подписи.

— Если не доверять родной матери, кому тогда вообще можно доверять?

Мэри подняла к потолку лицо с еле заметной виноватой и лукавой улыбкой.

ГЛАВА 18

Миранда шагала к дому Адама короткой дорогой, через лес, вместо того чтобы двигаться вдоль шоссе. Листья рододендронов отяжелели от утренней росы, ветви папоротника цеплялись за теннисные туфли и брюки. Миранда давно замерзла бы, если бы ее не защищало внутреннее оцепенение.

Она порывалась выйти из дома еще давно, но смутилась, увидев, что солнце едва поднялось над горизонтом. То, что Миранда всю ночь проворочалась без сна, еще не значило, что Адам чувствовал себя точно так же. Она не хотела начинать разговор, пока он пребывает в полудремотном состоянии. Прогулка помогла Миранде убить время и привести в порядок мысли.

Все было бы гораздо проще и понятнее, если бы Адам появился на пять минут позже или раньше. Ей не пришлось бы объясняться по поводу поцелуя, и Адам никогда не узнал бы отвратительные подробности ее отношений с Клиффордом.

Помогут ли прежние нежность, сочувствие и понимание Адаму понять, что происходило между ней и Клиффордом? Воспоминания вызывали у нее физическую тошноту. До сих пор стыд, который она испытывала, вспоминая о Кейте, объяснялся лишь ее пренебрежением, Миранда была готова унижаться в бесконечных рассказах о том, что она за человек на самом деле. Она могла понять и даже простить, что смогла убедить себя в исчезновении любви к Кейту, если бы не одно обстоятельство: еще задолго до смерти мужа Миранда не заслуживала его доверия.