— Я подумала, сэр Роберт, что вы намерены закончить наш спор, а не жениться. Мне ужасно жаль... — Правда, если честно, она совсем не жалела о нем. — Но после всего... я не могу выйти за вас...

— Вы должны выйти за меня!.. — Он поднялся на ноги и, сцепив руки за спиной, склонился над ней, чтобы произнести подчеркнуто терпеливым тоном: — Моя дорогая, вы были скомпрометированы.

Аделаида стиснула зубы и тоже попросила у Господа терпения. Ради всего святого... он что, всерьез заподозрил, что она забудет такое? Какой дурочкой он ее считает?!

— Мисс Уорд!

— Меня скомпрометировали не вы, — проговорила она.

Он медленно выпрямился.

— Вы не можете рассматривать...

— Леди Энгели предложила мне рассмотреть всевозможные варианты. Я это и сделала. Мистер Брайс сделал мне достойное предложение, и я...

— В Конноре Брайсе нет ничего достойного!

Вообще-то довольно мало. И все же это был более разумный выбор. Господи, как же это все ее угнетало!

— Пусть так, но каким бы ни было ваше мнение о мистере Брайсе, у него...

— Не смейте говорить мне о нем!

Аделаида замолчала скорее от потрясения, чем от готовности подчиниться.

Было видно, что сэр Роберт находится на грани срыва и быстро теряет самообладание. Его рот искривился. Лицо побагровело, и что-то злобное и жестокое затуманило глаза. Увидев, что его пальцы сжимаются в кулаки, Аделаида невольно попятилась. До тех пор ей никогда не приходилось становиться мишенью его гнева. Наедине он бывал раздражен ею, раздосадован, но никогда не злился на нее по-настоящему. Даже во время той сцены в саду острое неудовольствие сэра Роберта было обращено на Коннора.

Ее взгляд метнулся к деревянной ложке, но на пути к ней стоял сэр Роберт. Аделаида стала осторожно продвигаться к двери.

Но ей не стоило волноваться: буря рассеялась так же быстро, как началась. Сэр Роберт склонил голову и сделал несколько коротких выдохов. Когда он вновь посмотрел на нее, лицо его приняло нормальный цвет, а его выражение стало безмятежным.

Господи Боже, а она-то считала, что это у Коннора настроение меняется мгновенно. Она вдруг подумала, как воспримут братья известие, что у них общего больше, чем им кажется. Вероятно, без особой радости, так что с учетом недавней ярости сэра Роберта разумнее будет сохранить это наблюдение про себя.

— Бедная моя девочка, — произнес сэр Роберт. — Вы пережили ужасное потрясение. А я тут веду себя, как бесчувственное чудовище, настаиваю на прощении, которое еще не заслужил.

Прощении? Так о чем он сейчас говорит — о своем нежелании позаботиться о брате или о том, что не стал рассказывать ей о своем участии в тюремном заключении Вольфганга, или о том, что не проявлял к ней никакого уважения? Впрочем, сию минуту ей это было безразлично. Она хотела только, чтобы он ушел. Свои сожаления она может отправить ему в письме.

Однако сэр Роберт удивил ее снова. Он сделал шаг и коснулся пальцами ее щеки. Аделаида тут же решила, что убегать ей нет нужды. Его ладонь была прохладной и нежной, но у нее все внутри сжалось от желания отстраниться.

— Я навещу вас завтра, — пообещал он.

Проклятие!

— Боюсь, завтра это будет невозможно. Я... Видите ли, я только что вернулась домой... и у меня есть множество обязанностей... которыми я пренебрегала из-за своего отсутствия. Мой племянник...

— Да, да. Конечно! — Он кивнул с понимающим видом. — Вам понадобятся день или два, чтобы все вошло в привычную колею. Я навещу вас позже на этой неделе.

Аделаида выдавила из себя ни к чему не обязывающее «хм», присела в книксене и вздохнула с облегчением, когда он поклонился и покинул дом.

Сделан еще один шажок, подумала она. Хотя он не совсем завершен: необходимо еще будет написать письмо. Однако теперь ей нужно сделать кое-что другое.

Предвкушение иголочками пробежало по ней, когда она пересекла комнату и стала подниматься по лестнице, стараясь не наступить на самую середину третьей ступеньки. Она угрожающе прогибалась под ногами.

Аделаида направилась мимо своей комнаты и комнаты Изабеллы прямиком в открытую дверь детской и заулыбалась впервые после злосчастного пребывания в гостях.

О да! Именно это ей и нужно было: увидеть своего полуторагодовалого племянника, мирно спавшего в своей кроватке. Джордж спал на животике, подвернув одну руку под грудь, а второй накрыв личико.

Аделаида тихонько пересекла комнату и склонилась над спящей фигуркой, любуясь длинными ресницами, лежащими полукругами на пухлых розовых щечках, плотным бутоном ротика и даже маленьким шрамом — следствием проигранной битвы с подоконником. Аделаида ласково погладила мягкие белокурые кудряшки, казавшиеся совсем белыми. Но они потемнеют с возрастом, как у всех Уордов.