– Что «так на так»? – только и смог из себя выдавить Печигин.

– Что? – переспросил Мансур, уже теряя интерес, уже готовый отвернуться, кивнув перед этим своим, чтобы кончали дело.

Рокот трактора сделался громче, он доносился теперь не из-за горизонта, а откуда-то сверху. Мансур первым задрал голову, за ним уставились в небо «поэты по жизни». Голубой вертолёт коштырских ВВС, завершая вираж, повис над пустырём. Порождённый лопастями ветер поднял облако пыли, в котором на минуту исчезло всё вокруг. И без того узкие глаза окружавших Печигина коштыров сжались до слезящихся щелок. Вертолёт сел, первым по трапу сбежал Касымов в оттопыривающемся на животе бронежилете, за ним трое автоматчиков в камуфляже. Отделив от остальных ошеломлённого Печигина, они затолкали его в вертолёт, а Мансура с друзьями уложили на землю лицом в траву… Машина поднялась в воздух быстрее, чем Олег успел осознать, что произошло.

На взлётном вираже вертолёт накренился, и боль перетекла в голове Печигина от левого к правому виску, но он почти не замечал её. Он был жив, он был спасён! Только теперь, в безопасности, он понял (позволил себе понять), как близко был от смерти. Ему хотелось обнять Касымова, расцеловать его толстые блестящие щёки, ущипнуть за что-нибудь…

– Как вы меня нашли?!

– Элементарно. Зара сказала, что ты поехал на свадьбу в районе, а Динара ещё неделю назад отпрашивалась на свадьбу к сестре. Одно с другим только дурак не свёл бы. А дальше ты не меня – ты вон его благодари, – Касымов кивнул на одного из автоматчиков. – Это он тебя с высоты углядел. По тому, как эти ребята тебя конвоировали, нетрудно было предположить, что ваша беседа добром бы не кончилась.

– Они меня убить хотели! Ни за что! Только за то, что Россия помогала в вашей гражданской войне правительственным войскам! Если б вы не прилетели, они бы меня зарезали, как барана!

Печигин повернулся к автоматчику, сидевшему с равнодушным непроницаемым лицом, очевидно, не понимая по-русски ни слова, прижал обе ладони к груди, потом стал трясти ими руку солдата – никакие жесты не казались сейчас Олегу чрезмерными.

– А с чего ты вообще взялся меня разыскивать? – спросил он Касымова.

– А с того, что предупреждать надо, когда уезжаешь из столицы. Общее, между прочим, правило для всех иностранцев. Если б ты потрудился меня известить, я бы тебе сказал, что сегодня в двенадцать ты любой ценой должен быть в Центральном дворце культуры имени Гулимова – там тебе будут вручать премию за лучшую книгу года.

Печигин чуть было не спросил, за какую еще книгу года, – так далеко были от него сейчас его старые стихи.

– И за перевод года тоже. Вот и приходится тебя вертолётом доставлять, чтобы не сорвать государственное мероприятие.

– Я ведь перевод ещё даже не закончил.

– Это неважно. Премия имени Гулимова может присуждаться и за неоконченное произведение.

– Премия имени Гулимова во Дворце культуры имени Гулимова за перевод стихов Гулимова…

Почти забытая головная боль стала вновь вспухать у виска, и вместе с ней зашевелилось всё, что сгустилось в неё под утро, что было теперь неразрывно связано для Олега с именем Народного Вожатого.

– Тебя что-то не устраивает? Имей в виду, что жизнь тебе спасли бойцы специального воздушно-десантного подразделения, которое тоже носит имя Гулимова.

– Да-да, конечно, – с готовностью закивал Печигин. – Я только хотел тебя спросить… Ты не помнишь номера части, которой он командовал в войну?

– Понятия не имею. А зачем тебе?

– Да так… Хочу кое-что проверить.

– А мы у Рашида спросим, он мне говорил, что воевал под командованием Народного Вожатого.

Тимур обратился к автоматчику, которому Печигин жал руку, и лицо солдата, едва он заговорил с Касымовым на родном языке, из бессмысленно застывшего сделалось живым и открытым.

– Президент командовал седьмой мотострелковой дивизией, – сказал Тимур.

– Так я и думал… А спроси у него ещё, был ли он в этом кишлаке, откуда вы меня забрали, во время войны?

Тимур снова переговорил с автоматчиком, потом перевёл Печигину:

– Нет, он всего месяц отвоевал, потом ранило, и он до заключения мира по больницам провалялся. Так для чего тебе это?

– Для чего? – Печигину совсем не хотелось сейчас говорить о том, что он узнал, но оно само рвалось из него, требовало быть произнесённым, разделённым с кем-нибудь. – Там прежде за рекой ещё один кишлак был, его в войну дотла спалили, а жителей согнали в сарай и подожгли. Тех, кто выбрался, расстреляли, когда они пытались через реку перебраться. Сделали это правительственные войска под началом Гулимова. Мне сказали номер части, которая там стояла. Седьмая мотострелковая дивизия. Всё совпадает.

– Вот оно что… – Касымов тяжело подался вперёд, навстречу Олегу. – Ну и что из этого?

– Тима… – Олегу захотелось вдруг назвать Тимура так, как звал его в детстве. – Тима, я не могу… Я не могу переводить стихи убийцы!

– Это не было убийством! Ты что, не понимаешь – это война!

Отяжелевшее и побагровевшее лицо Касымова приблизилось к Олегу. От вибрации вертолёта полные щёки Тимура и двойной подбородок мелко дрожали, только глаза оставались неподвижными, яростно глядя в упор.