– Думаешь, не уехал еще самоед?

– Не должен. Сказал же – ждать будет.

Утром, проснувшись под звон колокола, оба засобирались. Выбрали бадью, шест. Игнат еще раньше приметил, что слишком часто они вместе по воду ходят. Дождался, как вышли, обернулся к ушкуйникам:

– Микола, дай-ко самострел. Вроде в сопках песца видали. Пройдусь, как рассветет.

– И мы с тобой, дядька Игнат.

– Нет, вас не возьму – шумливы больно. Хотите – одни идите, а я, сами знаете, сам-один люблю.

Он нагнал их на льду реки. Вернее, даже не нагнал – знал, куда ходят – обошел слева, затаился за снежным наносом. Ага – вот и подельнички. Что-то не очень спешат ковырять затянувшуюся льдом прорубь. Свернули зачем-то к другому берегу – и бадью не бросают, тащат. Игнат бы, конечно, еще за ними, прощелыгами, последил – да только где тут спрячешься-то? Положив в ложе самострела короткую стрелу-болт, Игнат возник перед истекавшими потом от тяжелой ноши шильниками, словно злой самоедский дух. Направил стрелу в грудь Олельке:

– А ну, стоять, шпыни! Показывай, что в бадейке!

Олелька повалился на колени:

– Не стреляй, дяденька Игнат. Все, как есть, покажем!..

Матоня лишь хмуро кивнул.

– Ну и где же ваш самоед? – насмешливо поинтересовался Игнат после часа блужданий по сопкам. Он таки вошел в долю, пообещав свою непосредственную помощь в установлении связей с неким кузнецом Онфимом, у которого «железья, словно у кобеля блох». Самого дюже разбирало любопытство – что это за самоед такой и много ль у него золотишка? А самоед не находился. Да он и не мог найтись. С ночи еще выходил хитрый Иттымат из яранги и подозрительно смотрел на небо. Не нравилось ему небо, ой, не нравилось! А как к утру резко спал мороз да заклубились тучи – собрал Иттымат ярангу, сложил в нарты да стегнул олешек хореем. Судя по всем приметам – хороший буран ожидался. Ну его к злым морским духам. Лучше подальше в сопки податься, переждать. Правда, там чукчи… Впрочем, Иттымат надеялся с ними не пересечься. А что касается «новгородичей» с железными ножами – подождут. Надо будет – еще придут, после бури, которая не заставила себя долго ждать. Закружил ветер, завертел снегом, завыл, словно лютый волк. И так рванул – Олельку аж с ног сбило. Понесло по озеру – еле поднялся.

– Ой, дядька Игнат, пойдем-ка лучше обратно!

Хорошо сказал – обратно! Да где теперь дорогу найти? Коли нет ни верха, ни низу – везде снег да ветер. Замело все следы – не сыщешь ни самоеда, ни обратного пути. Эх, видать, обманул проклятый самоед Иттымат. Ну да теперь уж не до навару – как бы самим уцелеть, ох, спаси, Господи! И погибли бы все трое, заметенные злым северным ветром, застыли бы ледяными столбами и только ближе к весне поел бы песец их оттаявшие трупы. Погибли бы… если б не Итинги – старик-чукча, что разбил маленькую ярангу в низинке, промеж двух сопок, верстах в трех от реки. Это для новгородцев ветер бураном был, для чукчей – так себе ветерок, сильный, правда, но далеко не смертельный. Бывало и хуже. Услыхав крики, послал в тундру внучку Еджеке – та и привела троих… Не знала, что на свою погибель.

Нанес снегу буран, замел перевалы – однако не помеха это оленным чукчам – молодым богатырям Чельгаку с Томайхо-мэем. Старший с ними – Ыттыргын, всем богатырям богатырь: с детства дрова колол тупым топором – теперь руки, ровно камни – бедренную кость оленя-самца одним ударом перешибает. На такое, конечно, Чельгак и Томайхо-мэй пока не способны – но это только пока…

Остановили нарты у знакомой сопки, где-то тут – знал Чельгак – старик Итинги кочевал с олешками да с молодой Еджеке, Чельгаковой невестой.

– Зайдем, Ыттыргын, в гости?

Ыттыргын кивнул, улыбнулся. У самого когда-то невеста была, теперь жена Ельмечей. Почему ж не зайти к старому Итинги?

– Вот здесь яранга его, меж деревьев… была… Что это за пятна на снегу? Кровь! А эта круглая деревянная штука… и рядом – железный нож белых!

– Мужайся, Чельгак. – Ыттыргын подошел ближе к юноше, обнял. – Ты воин – что говорят тебе следы?

– Злые белые люди пришли в ярангу, – побледнев, отвечал Чельгак. – Убили старика и… и Еджеке. – Лицо Чельгака исказилось болью. – Украли ярангу, припасы, увели оленей… Ушли на восток. Разреши, Ыттыргын…

– Да, – кивнул Ыттыргын. – Ты будешь преследовать убийц, но сразу не вступишь в бой. Подождешь нас. А мы выполним задание старейшин и нагоним тебя, Чельгак.

– Да будет так, – кивнул Чельгак. Лицо его было бесстрастным, лишь глаза горели огнем мщения.

Проводив друзей взглядом, он направил нарты по следам убийц и взмахнул хореем…

А Ыттыргын и Томайхо-мэй вернулись.

– Они вряд ли увезли убитых с собой, – резонно заявил Ыттыргын. – А для Чельгака сегодня – это лишняя ноша на сердце. Так, Томайхо-мэй?

Томайхо-мэй молча кивнул.

Поискав вокруг, они обнаружили укрытые наспех наломанным лапником и присыпанные снегом трупы. Старик Итинги и красавица Еджеке. Черноволоса, черноока… Была черноока. Томайхо-мэй невольно вздрогнул – вместо глаз у старика и девчонки зияли кровавые колотые раны.

– Мы отомстим, Томайхо-мэй, – с ненавистью произнес Ыттыргын. – Обязательно отомстим. Мы вытянем из убийц жилы, вырежем желудки и заставим съесть. Погрузи мертвецов в нарты, Томайхо-мэй… Их ждет богатая зверем тундра верхнего мира. Будут славные похороны. Шаманы – Чеготтак с Четтамаем – будут камлать, и души убитых примут властители верхнего мира. Пока же… Нам надо выполнить задание старейшин. Устроим засаду, выберем человека в богатой одежде… Духи тундры помогут нам!