— Несколько позже, — внутренне улыбнулся я наивности офицера, — в ближайшее время нам предстоит передвигаться со скоростью, не способствующей спокойной беседе — ваши соотечественники наверняка попытаются догнать наш отряд, так что пока придётся подготовиться к разговору в седле.

— Подчиняюсь...

— Пошли! — махнул я рукой ребятам, и в ближайшие минут двадцать, до нужной лесной тропы, мы передвигались галопом.

Да уж: конные егеря, это ещё можно понять, к тому же скоро и в русской кавалерии появятся соответствующие полки, но минёры-кавалеристы... Сюр какой-то.

А что делать? — Отряд должен быть мобильным: Пришёл, увидел, навредил и отошёл с максимальной скоростью. Чтобы дальше «строить козни».

После где-то километра продвижения по хоть и лесной, но всё-таки «человеческой» тропе, Спиридон свернул на звериную. Спешились и повели коней в поводу.

То ещё удовольствие: и паутина тебе регулярно на физиономию липнет, и «мухота» всякая старается за шиворот залезть со всевозможными вариантами пищания и жужжания, к тому же ветки так и норовят хлестнуть по тому месту, куда липнет паутина.

Но больше всего раздражают именно членистоногие, как там было в анекдоте: «Чрезвычайно богат животный мир Западной Сибири, здесь обитает более десяти тысяч видов животных. Одних только комаров девять тысяч видов». В Сибири я не был, но впечатление такое, что в лесах под Смоленском, всевозможного гнуса не меньше. И весь он собрался именно в этом месте исключительно для знакомства со мной. Надо было в своё время на предмет репеллентов подсуетиться. Но поздно переживать на эту тему.

Клеща бы не зацепить. Хоть в это время энцефалитных особо много в Европе быть не должно, но всё равно — очень не хочется.

Наконец открылась подходящая полянка, на которой и стали устраиваться ночевать. Подумалось: не поставить ли на всякий случай растяжку на тропе — передумал — запросто какой-нибудь лось может вляпаться, а нам лишний шум ни к чему. Не посмеют французы лес прочёсывать — чревато. Да и следопытов у них нет, если, конечно, кто-нибудь из местных не скурвился. Но это вряд ли.

Палаток мы не имели, но вроде бы ночь обещала быть тёплой и ясной. Солдаты разошлись кто за дровами, кто повёл на водопой лошадей к ручью, протекавшему неподалёку, а у нас с лейтенантом появилась возможность продолжить дискуссию.

— Ну что же, господин Ван Давль, — я опустился на расстеленный на траве плащ и пригласил лейтенанта пристроиться рядом, — какие претензии вы имеете к манере ведения военных действий нашими войсками?

— Я уже говорил по этому поводу: вы воюете как бандиты, из-за угла, не принимаете открытого сражения, — кажется, он всерьёз верил в то, что говорил. Ишь — ноздри растопырил и смотрит с вызовом.

— Сударь, — поспешил я поставить на место обнаглевшего пленника, — не забывайте о своём положении и потрудитесь воздержаться от оскорблений армии, в которой я имею честь служить. А по поводу «лицом к лицу» — смешно требовать этого от противника, имея чуть ли не пятикратное превосходство в силах. Не находите?

— Это не повод действовать так, как действуете вы.

— А, по-моему — очень даже повод. Кстати, я участвовал в сражении под Островной, если вы слышали об этом бое, то должны знать, что русские могут бить ваши соединённые полчища, даже уступая в количестве батальонов.

Судя по тому, как засопел мой собеседник, про тот арьергардный бой он слышал.

— Это не сражение — это именно арьергардный бой. Но остальные действия ваших войск, а конкретно подчинённого вам отряда...

— Непривычны? — улыбнулся я.

— Не просто непривычны — вопиющи! Так не воюют цивилизованные армии!

— Да что вы говорите! — я уже конкретно веселился. — А скажите, когда ваши предки воевали за свободу своей страны с испанцами, по каким правилам они уничтожили дамбы и ввели свои корабли в затопленные города?

— Это другое, — несколько смутился оппонент.

— Почему? Значит, затопить города, в которых, между прочим, находятся женщины, дети и старики, для вас вполне приемлемый способ ведения боевых действий. Держать осаду городов, где от голода, жажды и болезней будет вымирать как сам гарнизон, так и мирное население — тоже, а взрывать мосты, по которым идут напавшие на вашу родину вооружённые захватчики, или расстреливать их из засады — недостойно воинской чести. Так вы считаете?

— Я не могу ответить, — набычился лейтенант, — я солдат, а не судейский. Но чувствую, что вы неправы, несмотря на убедительность того, что прозвучало.

— Я прав, сударь. Могли уже убедиться, что с вами обращаются так, как и положено с военнопленным. Но любого вооружённого иностранца на нашей земле, мы будем уничтожать любыми доступными способами. Вот когда русские войска придут во Францию и Голландию — можете не сомневаться — будем искать сражения в поле...

— Господин капитан, — вытаращился на меня голландец, — вы в самом деле считаете, что Россия сможет победить Императора?