И тут настала весна. Едва лучи мартовского солнышка согрели землю, Филя стали волновать совсем не учебные вопросы. Он потерял интерес к Лонергановским загадкам, а прочие дисциплины ему вовсе опротивели. Поразмыслив, что с этим делать, Филь решил, что пришло время избавляться от излишней нагрузки. Он перекинулся парой слов с Яном, получил одобрение и без промедления взялся за реализацию идеи.

Тем же вечером после занятий Филь, обнимая гору книг, брел в трапезную, пыхтя от натуги. У него хватило сил поприветствовать встретившуюся на дороге Анну, но тут его силы иссякли, и книги выпали у него из рук. Зная, что ему будет, если они успеют намокнуть в подтаявшем снегу, он бросился их подбирать, но от слабости это у него плохо получалось. Анна помогла ему уложить книги в стопку и пошла рядом, с удивлением взглядывая на него. Они редко виделись в последнее время, а Филь выглядел необычно изможденным.

— Что-то ты совсем никак выглядишь, — хмыкнув, сказала она.

Филь обессилено кивнул.

— Лонерган извел нас своими заданиями! Мы теперь днем решаем его задачи, а ночью решаем математику. Твой брат уже не первую ночь стонет и бормочет во сне какие-то формулы.

Анна беспечно отмахнулась.

— А, переживете! Ваша математика — это лишь малая часть моей, попробовали бы вы два месяца сражаться с новой ипостасью ректора. «Это очень скучная часть доказательства, и я уверен, что вы сами можете это сделать в свободное время!» — передразнила она.

Филь удрученно вздохнул.

— Да, но нам-то от Лонергана не избавиться, а у вас его нет. А тут еще… — он оборвал себя на полуслове.

— Это верно, — сказала Анна, — у нас его нет. А что еще?

Филь молчал. Тяжело переставляя ноги, он ступал с обреченным видом.

— Ерунда, — сказал он. — Это, может, само пройдет.

— Что пройдет? — заинтересовалась Анна.

— Слабость, — сказал Филь и почти споткнулся, но устоял. — Ты как сунула меня тогда головой в Запретные Земли, так я с тех пор…

— Что с тех пор? — встревожилась Анна. — Хочешь сказать, что с тех пор, как та штука тебя не пустила, ты болеешь?

— Еле ноги таскаю, — признался Филь, затем пробормотал с надеждой: — Но, может, я просто переучился, как ты думаешь?

— Конечно, ты переучился, Филь, — горячо заверила Анна. — Ты точно переучился и по времени совпадает. Знаешь что? Ваша математика всё равно несложная, я Мете прямо на уроках успеваю её делать и тебе буду тоже, а Ян потом спишет у тебя. Так ты быстрее придешь в себя!

Мысленно отметив, что Мета оказалась хитрее всех, Филь радостно согласился. Сразу после ужина он устроился на своей кровати с самой большой книгой, какая нашлась в их комнате. Ян взял себе вторую по величине. Долго ждать им не пришлось — через десять минут они услышали топот ног Габриэль на лестнице.

Филь быстро спросил:

— Слушай, Ян, а мел на лице не растерся? А то вдруг ей будет заметно!

Его друг на секунду выглянул из-за книги.

— С твоим цветом волос нечего бояться, вот у меня было бы заметно!

Габриэль вбежала в комнату, и Ян нырнул за книгу. Филь вперился в свою, придав лицу потрясенно-задумчивое выражение, которое подметил в каникулы у Схизматика. По крайней мере он надеялся, что именно такое.

Габриэль выпалила с порога:

— Что я слышу, Филь, когда ты опять успел заболеть? Ты у Лонергана наглотался его вонючей химии? Где у тебя болит, покажи!

Не отрываясь от книги, Филь медленно поднял руку и постучал себя пальцем по лбу. Габриэль пощупала его лоб.

— Всё нормально, ты только ужасно бледный! Ничего не понимаю, — сказала она. Заметив любопытный взгляд Яна, она устремилась к нему. — Так, а ты что разлегся, у тебя тоже что-нибудь болит? Лучше сразу признавайся!

Вид у Яна сделался обалделый, и его требовалось спасать, а то он мог рассмеяться.

— Габриэль, — быстро сказал Филь, — у нас ничего не болит, мы просто переучились!

Она живо обернулась к нему.

— Да? А почему Анна говорит, что ты перепугал её, как ходячая смерть? Я и побежала сразу сюда! — Габриэль облегченно вздохнула. — Ну, если вы здоровы, то и ладно, я тогда пошла. Мне еще проклятую математику решать, будто Фабрициуса мало, а твоя Анна, — она сверкнула глазами в Яна, — даже ни капельки помочь не желает!

Сгорая от желания помочь сестре, Филь сказал:

— Если хочешь, я буду решать тебе математику. А ты за это избавишь меня от Фабрициуса.

Габриэль кинулась ему на шею.

— Ой, спасибо, братик! Я от этой математики уже с ума схожу, она мне только мешает!

Устроив таким образом свои и Яна дела, Филь с новым интересом взглянул на мир. Весна, ударив с силой по Алексе, растворила двери бывшей тюрьмы. Наметенные за зиму сугробы сморщились, с крыш потекла вода, побежали ручьи, и, чтобы школу не затопило, огромные ворота держали теперь весь день открытыми. Ночи становились короче, а значит, после занятий можно было дольше находиться на улице, гонять мяч по полю, посещать возвращающийся к жизни лес, выискивая там первые стрелки дикого чеснока, и вообще проводить время с пользой.