От Амана не скрылась усмешка девушки. Мало того, что смеётся над ним, не удосужилась даже поздороваться.

— Мы разве не знакомы, Язбиби? — спросил Аман, повернув голову к девушке. — Что, даже «здрасте» пожалела для меня?

— И у тебя не отвалился бы язык, если бы ты первый поздоровался, — нисколько не смущаясь, сказала Язбиби. — Тем более, что мужчине положено первому приветствовать особ женского пола.

Тойли Мерген возвращался к харману с лёгким сердцем. Сына он всё-таки направил на путь истинный. Что, интересно, теперь скажет Гайли, да и другие родственнички, отлынивающие от работы.

Женщины, сидевшие в тени под навесом в ожидании хлопка, поднялись, увидев бригадира.

— Сидите, сидите! — сказал, приостанавливаясь, Тойли Мерген.

Женщины не сели. А одна шустрая молодуха даже выдвинулась вперёд и, прикрывая рукой лицо, проговорила:

— Тойли-ага, вас надо было давно назначить бригадиром! Все сразу из домов повылезали.

— И не стыдно тебе так разговаривать с почтенным человеком, который тебе в отцы годится? — вставила другая, толкнув первую в плечо.

— А чего ей стыдиться? — улыбнулся Тойли Мерген. — Аннагуль верно говорит. Пожалуй, и поточнее можно сказать: надо было Тойли Мергена давно освободить от должности председателя… Да, кстати, красавицы, сколько вас тут? Не тяжело ли приходится?

— Нет, Тойли-ага. Наши мужчины знали, оказывается, местечко, где можно лежать и брюхо набивать, — вылезла опять Аннагуль. — Нисколько нам не тяжело, хотя нас здесь четверо, а должно было прийти пять человек, но пятая… — Аннагуль умолкла, опустив голову.

— А где пятая?

— Нам неловко про это говорить, Тойли-ага.

— Неловко? Даже если меня касается, не стесняйтесь, говорите прямо!

— Да не в том дело, — сказала Аннагуль, и щёки у неё сделались такими же пунцовыми, как шерстяной платок, которым она повязала голову. — Когда всюду полно докторов, наша бездетная отправилась к мулле. Говорят, свекровь своим ворчанием совсем довела беднягу. — Женщина махнула рукой в сторону старой Боссан. — Будто она сказала невестке: перестань, мол, носиться, как яловая коза, ступай и поклонись Артык-шиху, пусть он заговорит тебя, пусть разотрёт твои никудышние жилы.

— А что же её муженёк? — шёпотом включилась в разговор третья молодуха. — Неужели он, да сгинут у него усы, не может прикрикнуть на свою мать?

— Я уверена, что Акы об этом ничего не знает, — заверила подругу Аннагуль. — Ведь он — парень совестливый.

Тойли Мегрен уже не слышал конца разговора. Когда слуха его коснулось имя Артык-шиха, известного лжеца и пройдохи, у него сжались кулаки.

Артык-ших уже седьмой год вдовствовал. Человек он был ещё крепкий, ему недавно перевалило за пятьдесят. Но о женитьбе не помышлял, так и жил бобылём. Поздно, говорит, заводить семью. Годы не те.

Был он когда-то учителем, правда, недолго, но неуживчивый характер гнал его с места на место. Любую работу он считал трудной и бросал её, ссылаясь при этом на плохое здоровье.

В конце концов ему надоело скитаться, и он решил припасть к плечу Тойли Мергена — как-никак, а племянник не обидит. Словом, вернувшись в свой аул, он рассчитывал на лёгкую жизнь.

Тойли Мерген хорошо знал повадки своего родственника и не стал, как тот рассчитывал, подыскивать ему подходящую должность, а сунул в руки лопату: мол, хочешь работать, — работай, тогда примем в колхоз.

Такого поворота дела Артык-ших не ожидал. Затаив обиду, он ходил поливать хлопчатник, стараясь, впрочем, не утруждать себя. Случалось, он по нескольку дней не появлялся в поле. На вопрос соседей, что с ним, не нужно ли ему помочь, Артык-ших отвечал, что никто ему не поможет, если он сам себе не поможет. При этом он поднимал глаза к небу и бормотал что-то себе под нос, обволакивая свою персону таинственностью. Он перестал бриться, всё чаще не выходил на работу, не вступал ни в какие разговоры, в дом к себе никого не впускал, запираясь изнутри, а на вопрошающие взгляды отвечал: «Не мешайте, я занят божественными делами».

Люди переглядывались, но помалкивали — всё-таки родственник председателя и, как-никак, в прошлом учитель. Пусть Тойли Мерген сам с ним разбирается, тем более, что в колхоз его не принимали.

Не так давно Кособокий Гайли, встретив Артык-шиха возле своего дома, пригласил его к себе.

— Бывало ты ко мне наведывался, — заговорил он. — А теперь отпустил бороду до пояса и, видно, зазнался. Уж больно чудно ты себя ведёшь. Не иначе, как злой дух коснулся твоего плеча.

Кособокий явно посмеивался над своим гостем, хотя и поставил перед ним чай и чурек.