— Давай не будем об этом, сестричка.

Сью сказала с досадой:

— Ты совершенно такой же, как папа, Джек, знаешь? Эгоистичный сукин сын.

В нем поднялся гнев.

— Тогда почему ты мне звонишь, Сью? Если я такой эгоистичный сукин сын, зачем тебе меня приглашать?

Несколько мгновений сестра не отвечала, а потом грустно призналась:

— Я это несерьезно. Просто… Ты мой брат, и я тебя люблю. Мы все тебя любим и… хотели бы, чтобы ты был с нами.

Джек стиснул пальцами телефонную трубку, стараясь справиться с душившими его чувствами.

— Знаю. И я… тоже хотел бы быть с вами. Но наши с отцом отношения препятствуют этому. Я не могу… пойти на уступку. И не пойду.

Тут он заставил себя засмеяться, но даже сам понял, насколько его смех получился неестественным и безрадостным.

— И вообще, если мы с отцом будем испепелять друг друга взглядами, у остальных испортится аппетит.

Джек тряхнул головой и повернул голову к окну спальни и яркому дню, который вступал в полную силу. После этого разговора его начали преследовать мысли о доме и прошлом.

Дом.

Джилл.

Его голова была полна ею, воспоминаниями о том волшебном Дне Благодарения, который они провели вместе, картинами их последнего вечера в мексиканском ресторанчике, когда они танцевали, и видениями из недавнего сна, где Джилл сидела на краешке его кровати и улыбалась ему.

Он прерывисто вздохнул, ощущая сосущую боль в груди, раздираемый воспоминаниями. Будет ли Джилл на этот раз готовить индейку и все прочее, как в тот год, когда они были вместе? Он улыбнулся, вспомнив ее в переднике с оборками, снова ощутив манящие ароматы, наполнившие их дом. Тогда она встала на рассвете, чтобы поставить тесто для пирогов, и в тот день они три раза любили друг друга.

В вечер премьеры он снова обнял Джилл, целовал ее. Это было такое же волнующее, невероятное ощущение, как и прежде. Или, может быть, оно стало даже более сильным.

Почему она по-прежнему так сильно на него действует? Прошло уже так много лет, они оба столько пережили…

Джек еще раз пригладил волосы пальцами. Он никак не может не думать о Джилл, о том, что она сказала ему при последней встрече. Эти слова снова прозвучали у него в голове, словно дразнили его:

«Питер винил тебя в том, что наш брак распался. Он развелся со мной потому, что считал, что я по-прежнему люблю тебя».

Джек сбросил с себя одеяло, поднялся с постели и прошел к окну. Ему вдруг показалось, что солнце с безоблачного голубого неба смотрит на него с насмешкой.

Неужели это была правда? Она по-прежнему его любила? Он покачал головой. Вряд ли. Ее бывший муж оказался глупым закомплексованным ревнивцем. Питер получил сокровище — и был настолько слеп, что этого не понял.

А он сам понимал?

Чувствуя, как от всех этих воспоминаний и размышлений быстро портится его настроение, Джек хмуро смотрел на солнечный день. Он — другое дело. Он — человек несемейного склада. Он не собирается взваливать на себя ни обязательств, ни семейных уз. Он давным-давно выбрал для себя другую дорогу — единственно приемлемую для него. Он не может с нее свернуть — и не свернет.

Но это не значит, что он равнодушен к Джилл. Это не значит, что он не страдал, когда она ушла. Подняв руку, он постарался размять напряженные мышцы. Она обвинила его в том, что он не отдавал себя полностью их отношениям. Если это было так, то почему ему было так больно, когда эти отношения закончились? Если он не вкладывал душу в их отношения, то почему до сих пор, спустя пять лет, они его терзают?

«Забудь об этом! — приказал он себе. — Пусть она думает обо мне что хочет. Все позади. Между нами ничего нет…»

Джек покачал головой. Кого он хочет обмануть? Если бы их отношения закончились, то он не думал бы о ней целыми днями. Она не снилась бы ему. Если бы все было позади, то от их поцелуя он не испытал бы такой мучительной боли.

И он не боялся бы за нее, его не волновало бы, что Джилл может лишиться дочери.

Выругавшись, он отвернулся от окна. Неужели она действительно может потерять Ребекку? Есть ли вероятность, что их кинообозрение и связанная с ним реклама могут повредить Джилл в глазах суда?

У него тревожно сжалось сердце. И чувство вины за ту роль, которую он сыграл в этих событиях — пусть и невольно.

Это настоящее безумие. Он просто псих. Джек нервно провел пальцами по волосам. Он позволил себе войти в ее жизнь. В жизнь Ребекки. Зачем он это сделал? Когда он в прошлый раз был связан с Джилл, то чуть не забыл данную себе клятву оставаться свободным. Он чуть не забыл те уроки, которые преподал ему отец.

Ему надо немедленно исчезнуть из жизни Джилл, разрядив тем самым создавшуюся ситуацию. Ему надо перестать думать о ней и ее дочери и сосредоточиться на собственной жизни, — на жизни, которую он себе запланировал и ради которой трудится, на жизни, которая идет именно так, как ему хочется.