Часам к одиннадцати нарты запряжены. Закусив вареным мясом, двигаемся дальше. К двум — трем часам, сделав пятнадцать — восемнадцать километров, останавливаемся на ночлег. Через два — три дня езды днюем. Словом, если быть точным, мы не едем, а медленно кочуем. Стоят сильные морозы. Я впервые сталкиваюсь с такой температурой и по неопытности обмораживаю нос и щеки.

Целых два дня задерживаемся у родственников нашего каюра Михайлова, поставивших свои урасы у Талого ключа.

Над горячими источниками клубится пар, олени жадно пьют теплую воду и энергично начинают выкапывать из-под снега ягель. Он здесь, видимо, особенно вкусный.

На третий день, отъехав немного от Талых ключей, встречаем олений транспорт, везущий больных с приисков.

— Торопитесь, ребята, голодает народ, совсем жрать нечего, — мрачно сообщает мне заросший бородой старатель. Он пластом лежит на нарте.

Но мои требования скорее двигаться остаются гласом вопиющего в пустыне.

Вечером Михайлов, поморщив лоб, что-то подсчитывает и сообщает:

— Праздник завтра. Зимний Никола. Дневать будем.

— Как? — возмущаюсь я. — Вчера дневали.

— Нельзя работать — грех. Никола сердиться будет, — поддерживают его другие каюры.

Я проклинаю всех святых.

Наконец, преодолев перевал, стоим у темного, покосившегося креста. На него суеверные каюры привязывают длинный красный лоскут на счастье.

Спускаемся в долину Среднекана, до первого прииска осталось шестьдесят километров.

К вечеру на дороге показываются клубы пара. Навстречу нам идет оленья упряжка.

С удивлением узнаю в первом из встречных Петра Лунева. Он направляется ко мне.

— Здорово, Иннокентий! Заворачивай лыжи! У меня есть распоряжение для тебя — вместе с нами возвращаться обратно.

Я гляжу на него, ничего не понимая.

Петр передает мне пакет. Подпись управляющего приисками и заведующего разведками Раковского. Мне надо возвращаться назад, в бухту Нагаева, набрать там десять рабочих, получить продукты и инструмент и вместе с Петром ехать разыскивать ключ, найденный дорожниками в другом конце тайги. Нам предстоит проехать на оленях более тысячи километров и успеть к весне шурфами разведать ключ.

Сейчас конец декабря, времени в обрез. Несмотря на всю неожиданность поручения, в душе я доволен, что мне доверили самостоятельное дело. Во мне уже заговорил поисковик-разведчик. Что может быть радостнее открытия! Ведь там, где мы геологи, прокладываем первую тропку, вырастают затем поселки, предприятия, начинается новая жизнь.

Я долго сижу, задумавшись, у костра…

Утром выбираем шесть крепких оленей и на двух нартах, налегке, двигаемся обратно. Транспорт продолжает свои путь на прииски.

Через пять суток мы — в бухте Нагаева.

Уже три дня, как мы с Петром Луневым прибыли на Олу. Основная часть нашего маленького отряда, состоящая из десяти рабочих, бригадира старика Пятилетова и двенадцати лошадей, навьюченных продуктами и снаряжением, уже ушла в тайгу.

Сегодня и мы на двух собачьих упряжках двигаемся вверх по реке.

— В момент нас собачки домчат до привала. По сто километров в день делают по хорошей дороге. Послезавтра догоним наш транспорт, — уверенно заявляет Петр, усаживаясь на нарты позади Макара — нашего каюра камчадала.

Я впервые еду на собаках. В длинную, узкую, легкую нарту, скрепленную ремнями, впряжено попарно двенадцать собак. На нарте на расстоянии трети ее длины от передка, прикреплена изогнутая дугой палка, при помощи которой легко одетый и подвижной каюр Макар, то и дело соскакивая, направляет нарту. Груза на нарте вместе с нами более двухсот килограммов.

— Хак! Хак! Вперед! Вперед! — кричит Макар на упряжку, вырвавшуюся на гладкий лед.

Собаки бегут быстро, со скоростью до двадцати километров в час. В передней паре два опытных вожака — Пестряк и Рябчик. Они хорошо усвоили и четко выполняют несложную команду каюра: «Тах-тах» — направо, «кук-кук» — налево, «той-той» — стой и «поть-поть» — кругом. Пестряк и Рябчик ведут за собой всю упряжку, выбирая наименее трудную дорогу.

Приблизительно через час езды останавливаемся. Макар с моей помощью перевертывает нарты, очищает полозья от налипшего снега, достает из-за пазухи бутылку с водой, смачивает шкурку и натирает ею полозья.

Взглянув на мое удивленное лицо, Макар поясняет: корочка льда уменьшает трение и при езде, постепенно стаивая, смазывает полозья. Таким образом, собаке легче тянуть нарту.

Систематически, через каждый час езды, повторяется смазка полозьев и пяти-десятиминутный отдых для собак.