— Кого я вижу? — воскликнул он. — Редкая в этих стенах птица… Разрешите?

Собственно, разрешения и не требовалось: Синяев и без него по-хозяйски уверенно расположился за столиком.

Официантка с отсутствующим видом взяла заказ и ушла на кухню. Видимо, надолго. Компания в углу нестройно затянула «Я помню тот Бакинский порт…»

Синяев откупорил вилкой одну из стоявших на столе пивных бутылок.

— Пока суть да дело, выпьем пивка?

— Пейте. Я не хочу. — Александр Ильич подчеркнуто отвернулся к окну. Ему было противно дряблое лицо соседа, его бодряческий тон. А тот как ни в чем не бывало булькал пивом, крякал от удовольствия.

— И что это вы все в окошко смотрите, коллега? Нет ведь там ничего… Пыль. Впрочем, и все в нашей жизни пыль. Суета сует и прах земной…

— Одной бутылки пива для такой философии маловато. Или успели до? — Александр Ильич взглянул на Синяева и вдруг заметил, как неожиданно и странно изменилось его лицо. Оно словно бы обнажилось: со злыми желваками на скулах, с ничего не стыдящимся взглядом водянистых глаз.

— Я слышал, Яков Никанорович на рыбалку вас приглашал? Удостоились, значит… — Синяев усмехнулся. — А меня вот не зовет. Я что?

Вчерашний день. «День нынешний и день минувший…» Нехорошо быть минувшим. Скучно. Кстати, если уж на то пошло, то Якова Никаноровича я знаю давно. Куда раньше вас.

— Вот и гордитесь этим. Можете заодно поехать на рыбалку вместо меня, а я туда не собираюсь.

Синяев придержал в руке куриную косточку, только что выуженную из лапши.

— Вон что! Нет, вместо вас не поеду. Дождусь, пока самого позовут. Да… а в прошлые времена любил Яков Никанорович сказочку одну рассказывать. О последнем сухаре. Слыхали такую?

— Нет.

— Вопрос в той сказочке простой: что делать, если в тайге на двоих остался последний сухарь? Одного он спасет, двоих — нет. Так вот, слабый отдаст другому, сильный — себе возьмет, но дело спасет. А тихий поделит пополам. Сам погибнет, и делу — конец. Яков-то Никанорыч из сильненьких был: все себе, но и дело не страдало, нет!

— Завидуете ему, что ли?

— А что и не позавидовать? Я рядом с ним — человек маленький. Да и вы тоже. Потому что он огонь, и воду, и медные трубы прошел, да уцелел. А вы пока что только нос задирать умеете. Вот хоть ваш этот проект взять…

Да он, Лунин, если вы ему поперек горла станете, на одной экономике вас слопает! Не зря же говорится: портниха может разорить только женщину, а архитектор — государство. Окажется, что вавилоны ваши в смету не укладываются, — и прости-прощай, прекрасное виденье! Вот тут-то я Лунину и пригожусь. Я человек не гордый, позовет — пойду.

Александр Ильич уже готов был встать из-за стола и уйти, но что-то удержало его. Была все же какая-то перемена в Синяеве, которая его насторожила.

— Послушайте, Аркадий Викторович, чего ради вы мне это рассказывать вздумали? Напугать экономикой хотите? Так я не из пугливых. И вообще, зачем вам этот тон? Мы можем быть соперниками в деле, но я вовсе не считаю вас своим личным врагом. Вы это знаете. Как-никак, мы с вами дольше всех работаем в нашем институте… В былые времена и общий язык находили, и дело общее делали.

— Вот именно! Именно так, дорогой коллега! — Лицо Синяева чуть прояснилось. — Однако смотрю я на вас и на себя… Вон там, в зеркало, и что вижу? Орла и старую ворону. А? Не так?

Ремезов поморщился.

— Вот это вы, ей-богу, зря! И я не так уж молод, но вы пьете, вы слишком много пьете, Аркадий Викторович. Я давно хотел вам это сказать.

— А зачем говорить? Когда человеку говорят «много пьете», это попросту значит, что пить мало он уже не может. К чему же лишняя трата слов?

Александр Ильич решительно отодвинул стул.

— Ну что ж? Простите, если сказал лишнее. Всего хорошего!

— Да, лишнее. — Синяев тяжело посмотрел ему вслед. — Но я-то прощу, я все прощу. А вот Яков Никанорыч — нет, тот ничего не простит. А вы мешаете ему, коллега, еще как мешаете!

Но Ремезов его уже не слышал.

— Девочки, загораем. Извести нет, — сообщила Надя.

— А в чем дело? — Вале показалось, что Надя, по природному своему легкомыслию, не очень-то огорчена простоем.

— Печь вышла из строя. А что там — никто не знает.

— Опять, значит, мусор таскать до вечера, — подвела итог Вера. — Ни заработка, ни радости.

Бригада работала на разных объектах, и Маши в этот раз не было с ними. Ее заменяла тихая Галя. Но она ничего самостоятельно не решала, поэтому никому и в голову не приходило относиться к ней, как к бригадиру, всерьез.

Сегодняшний простой был не первым, и, кажется, не последним. Заказчик попался нерадивый, сроки сдачи больницы все отодвигались, а заработок бригады уменьшался: много ли получишь за уборку мусора и шпаклевку полов? То всех держали плотницкие работы, а теперь вот извести нет…