После свадьбы женщина уходила из родительской семьи и зачастую без какого-либо посвящения в курс дела переходила из отцовского подчинения во власть своего мужа. Далее вся ее жизнь представляла собой служение ему, поэтому она звала его ЬааЫ, «мой господин». У нее всегда были одни и те же обязанности: молоть зерно, печь хлеб, готовить еду, вязать, прясть; мыть лицо, руки и ноги своему мужу. Естественно, ее главное предназначение состояло в сексуальном удовлетворении супруга, рождении сыновей для обеспечения существования семьи. Однако, похоже, что внутри семьи влияние женщин было значительным: многие мужчины уважали их и превозносили как матерей своих детей. Безусловно, именно они заботились о теплой семейной и религиозной атмосфере в доме [475] .

Вне домашнего очага женщин «не существовало». Они не могли уйти далеко от дома без мужского сопровождения и без вуали, закрывавшей лицо. Им было запрещено разговаривать с мужчинами на публике. Они должны были держаться в тени и молчать. Они не обладали теми же правами, что и мужчины. Они не могли принять участие в пиршестве. За исключением совершенно особых случаев, их свидетельские показания не имели юридической силы, по крайней мере такой, как у мужчин. По правде говоря, им не было места в общественной жизни. Поведение женщин, уходящих далеко от дома и гуляющих в одиночестве, без мужского надзора, принимающих участие в застольях или иных занятиях, предусмотренных для мужчин, считалось ненормальным и приравнивалось к поведению женщин, не берегущих свою репутацию и сексуальное достоинство. Иисус знал об этом, когда принимал их в свое окружение.

Религиозная жизнь, контролируемая мужчинами, также ставила женщину на более низкую позицию. Лишь в домашних церемониях ее участие было более или менее значимо, ей поручали зажигать свечи, произносить определенные молитвы и заботиться о каких-то ритуальных деталях в субботний праздник. Что касается всего остального, ее присутствие было вторичным. Женщины были отделены от мужчин как в Храме, так и, вероятно, в синагоге. Строго трактуемые нормы чистоты разрешали им доступ лишь в атриум, отведенный язычникам и женщинам, и не далее.

В действительности истинным «главным героем» иудейской религии был мужчина: мы не должны забывать, что именно обрезание являлось ритуалом, приобщавшим его к народу Завета. Женщина не имеет того же достоинства перед Законом, что и мужчина. Фактически, она подчинялась всем запретам наравне с мужчиной, но с ней не считались как с активным субъектом религиозной жизни народа: она не обязана была ежедневно читать официальное исповедание веры Израиля; ей также не нужно было совершать паломничество в Иерусалим на праздники Пасхи, Пятидесятницы или Кущей. В ее присутствии не было необходимости. Во всем, что касалось отношений с Богом, было достаточно лишь мужчин: всем управляли храмовые священники и книжники. Поэтому не было необходимости посвящать женщин в Тору: их не обязывали изучать Закон, а книжники не принимали их в ученицы. Удивляет суровость определенных высказываний раввинов, которые, хотя и были произнесены уже после Иисуса, помогут нам яснее представить картину тех времен: «Кто обучает свою дочь Торе, обучает ее распущенности, потому что она будет дурно использовать изученное»; «Лучше сжечь слова Торы, чем доверить их женщине» [476] .

Таким образом, иудейские женщины, рабыни своих собственных супругов, не имевшие автономии, заточенные внутри дома, подозреваемые в ритуальной нечистоте, подвергаемые религиозной и юридической дискриминации, образовывали глубоко маргинальный слой иудейского общества [477] . Показательна молитва, рекомендованная раввином мужчинам для ежедневного прочтения: «Господь, благодарю Тебя, что ты не создал меня язычником, женщиной или невеждой». Но разве Бог действительно хотел именно этого? О чем думал проповедник, возвещавший его сострадательную любовь? Чего могли ожидать женщины от прихода Царства Божьего?

Женщины, приходившие к Иисусу, принадлежали в основном к низшему слою общества. Многие из них болели, и Иисус исцелял их, как, например, Марию из Магдалы [478] . Вероятно, в его кругу вращались женщины, лишенные какой бы то ни было мужской поддержки: беззащитные вдовы, отвергнутые жены и, в основном, одинокие женщины без средств к существованию, неуважаемые, имеющие не совсем добрую славу. Среди них было также несколько проституток, которых все считали основным источником нечистоты и осквернения. Иисус всех их принимал [479] .

Эти женщины вместе с грешниками и отверженными садились с Иисусом за один стол. Это не был «святой стол», за которым ели «мужи святости» из общины Кумрана, полностью исключавшие при этом присутствие женщин. Это и не «чистый стол» наиболее радикальных фарисеев, вкушающих пищу, соблюдая законы ритуальной чистоты, предписанные для священников [480] . Для Иисуса, однако, эти совместные трапезы не что иное, как символ Царства Божьего и Его предвкушение. Пребывая рядом с ним, уже сейчас можно увидеть, как «последние мужчины» святого народа и «последние женщины» патриархального общества «первыми» войдут в Царство [481] .

Присутствие этих женщин на совместных с Иисусом трапезах наверняка было скандальным. Женщин, находящихся вне дома, в мужской компании, считали легко доступными для любого сотрапезника, особенно если их не сопровождали мужья [482] . К тому же за сборщиками налогов закрепилась слава, что они водятся с проститутками. Некоторые из них управляли небольшими борделями или занимались тем, что поставляли женщин на пиры [483] . Иисус не пугается их и не осуждает. Он принимает их с сочувственной любовью Отца. Те женщины никогда не были настолько близки к пророку. Они никогда не слышали, чтобы так говорили о Боге. Ни одна из них плачет от благодарности. Противникам Иисуса легко назвать его человеком, плохо соблюдающим Закон, «другом грешников». Но в какой-то момент он с вызовом им ответит, провоцируя их такими словами: «Мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» [484] .