— Говори, — спокойно позволил дочери отец.

— Я хочу спросить тебя: долг, честь, совесть, ответственность — это пустые для тебя слова, папа? Тебя поманили, а ты, как мальчик, побежал? У матери гипертония, рука еще больная. Столько лет тебе она отдала, а теперь не нужна стала? А Антошке что я скажу? В общем, так: хватит говорить попусту. Даю тебе два дня. Одумайся. Приходи. А я обещаю, что попрекать тебя не станем. Вычеркнем этот эпизод из жизни! — решительно заявила Наташа.

— Да нет, дочь, ты не поняла, — ответил отец. — Я все обдумал. И помогать вам я ведь не отказываюсь. А что годы, так и я ей, Аннушке, свои годки отдал. Всю жизнь работал, шабашил, подрабатывал. Сама знаешь. А она все приговаривала — надо то, надо это! Правильно, надо было: ты росла, замуж вышла, Антоша родился. А теперь все, шабаш, — хочу для себя пожить! Прими это и не осуждай меня. Знаешь, как говорят: не судите, да не судимы будете! И это верно. Лучше выпей с нами рюмочку. Мировую.

Фарида молчала, глазами выражала согласие с Ильей Семеновичем. С довольствием смотрела она на Наташиного отца, Антошиного деда. Наталья видела, что стучится в закрытую дверь. Когда родила она сына, сама стала матерью — все равно продолжала ощущать себя любимой дочерью, папиной девочкой. А тут, в квартире у Фариды, вдруг остро ощутила, что ее детство и даже юность давно позади. Теперь она Антошке за отца и деда, хотя те оба здоровы и живут неподалеку. Поняла в одночасье, что в своем доме быть ей теперь в ответе за все.

— Хорошо, папа, — все-таки продолжала Наталья, чеканя каждое слово. — А нельзя было не уходить, мать не волновать? Забегал бы в гости к Фариде иногда. Я даже смогу это понять.

— Ты что, доченька, учишь отца, как гулять от жены?! — усмехнулся Илья Семенович. — Ты не поняла: я Фариду люблю и уважаю. Мы собираемся пожениться.

— Так ты и разводиться будешь? — воскликнула Наташа. — Не понимаю и не прощу.

— А Юрку своего простила? Вот ему про ответственность и долг сходи напомнить, — больно кольнул ее отец.

— Я его просто вычеркнула из своей жизни. Слабак он.

— Вольна ты вычеркивать людей. В крестики-нолики играешь, а о том, что у каждого своя правда, не думаешь. Жизнь очень сложная штука, Наташа.

— Ну ладно, бывайте здоровы, живите богато, а я пойду, дома рюмочку выпью с мамой за ваше счастье, — с этими словами Наташа встала.

Вот и вышла ладная башкирка победительницей. Восточная женщина. Угодливая, ловкая.

Отца осуждали все, кто знал его. А знали его многие. Но ему все было нипочем. Приезжал даже сын из Москвы на недельку, разговаривал с отцом по-мужски, но так и убыл обратно, ничего не добившись.

Видно, очень захотелось Илье Семеновичу пожить все оставшиеся годы только для себя. Наташа навела справки: Фарида замужем не была, детей нет. Значит, потонул Илья Семенович в сплошном и мощном потоке неизрасходованной бабьей любви и нежности.

Разом Наташа решила разрубить и свои, ставшие ненужными ниточки, все еще связывающие ее с Юрой. Позвонила свекрови, назначила мужу встречу. Пришла во всеоружии своей красоты.

— Выглядишь обалденно! — сощурил свои красивые глаза Наташин незадачливый муженек. — Поцелуемся?

— А ты что-то помятый. Что, Ирка не гладит тебе? Или целуешь ее плохо? — съязвила Наташа.

— Я сам могу себе все погладить, если захочу. О чем будет разговор? — уточнил Юра.

— Я хочу развестись с тобой, Снегирев. Вот и все! — отчеканила Наташа.

— А если я не хочу? — усмехнулся Юра.

— Ты что, с ума сошел?! — возмутилась Наташа. — Может, предложишь мне снова руку и сердце? Столько уже не живем вместе! Нужно просто оформить развод — и дело с концом.

— Не пугай меня свободой, не гони меня на волю, — весело, нараспев процитировал Юра слова из песни рок-группы «Воскресение», лучезарно при этом улыбаясь.

Он был по-прежнему хорош собой, красавчик Юра Снегирев, знал это и потому пытался привычно воспользоваться своим природным обаянием. Да, он очаровательно улыбался в тот момент, но Наташу это уже не восхищало, как когда-то в былые годы. Человек он был беспечный, ненадежный, легковесный. А человеческие качества в мужчине важнее внешней красоты. Наташа это уяснила для себя твердо.

— Меня твои слова уже не греют, Снегирев, — сухо предупредила она.

— Если бы ты была не против, то я мог бы и вернуться к тебе, — вдруг заявил ей Юра. — Сам собирался поговорить с тобой в ближайшее время. Я остыл, готов, только пожелай. А то слухи ходят, что ты с итальянцем встречаешься. Моя жена гуляет…

— Прекрати паясничать! — резко перебила его Наташа. — Собирался он поговорить! Долго же ты собирался! Сын уже вырос. И попрекать меня не смей. Ты лучше за Звонаревой Иркой присматривай, а про меня забудь. Значит, так. Я сама обо всем договорюсь в загсе. Позвоню, скажу тебе, когда туда подойти. И не финти, Юрий. На алименты мне подавать или сам приносить будешь?

— Сам, а то ты засудишь еще, — насмешливо сказал Юра. — Ты ведь везде договоришься. У тебя все схвачено. Только много платить не смогу, имей в виду. Я ведь пока дворником работаю. Вот если ты меня устроишь по своим связям на денежную работу…