Финри едва-ли удалось что-то рассмотреть поверх бронированного наплечника стражника, а потом тот упал, и на его место кинулся дикарь, с зазубренным железным мечом в руке. Одним острым взглядом она окинула его лицо. Худое, с соломенными волосами, сквозь мочку уха продеты обломки кости.

Мид поднял руку, всасывая воздух, чтобы заговорить — а может закричать или взмолиться. Зазубренный меч вошёл в него между ключицей и шеей. Он сделал нетвёрдый шаг, закатил к потолку громадные белки глаз. Язык высунулся наружу, а пальцы стягивали взлохмаченную рану, и между ними проступала кровь и текла вниз, на порванное шитьё отворотов его мундира. Затем он рухнул вниз лицом, задев и почти опрокинув стол, спину засыпало стопкой бумаги.

Элиз издала очередной пронзительный вопль.

Глядя на тело Мида, в сознании Финри промелькнула мысль, что всё это из-за неё. Что Судьбы в таком вот виде ниспослали ей отмщение. Оно казалось, мягко говоря, несоразмерным. Она была бы рада чему-нибудь гораздо менее…

— А! — Кто-то сграбастал её левую руку, больно выкрутил и перед глазами появилась гнусная, ухмыляющаяся рожа — полный рот отточенных зубов, на рубцах щеки синеет отпечаток ладони и рябят кровавые пятна.

Она оттолкнула его. Тот ухнул, что-то проскрежетал — и тут стало ясно, что в руке у неё — короткий кинжал, что она вогнала ему сталь между рёбер. Он привалил её к стене, хватая за шею. Она сумела вытащить уже скользкий клинок наружу, просунуть между их телами, и зарычала, проталкивая кончик вверх, под его челюсть. Лезвие скользнуло внутрь. Было заметно, как вздувается кожа на синей щеке, когда туда проник металл.

Он отшатнулся, ощупывая рукой окровавленную рукоять под подбородком, бросив её у стены, распластанную, едва способную стоять — так сильно тряслись колени. Внезапно её голову рванули вбок, боль пронзила кожу, шею. Она заскулила, но осеклась, когда голова с треском…

Всё стало ярким.

Пол тупо ударил в бок. Скрипели и шаркали сапоги.

Вокруг горла сомкнулись пальцы.

Не в силах вдохнуть, она впивалась ногтями в руку, кровь била в уши.

В живот вдавилось колено, расплющивая её об стол. Щёку обдало горячим, мерзким дыханием. Голова сейчас лопнет. Она уже мало что видела вокруг, всё стало таким ярким.

Затем наступила тишина. Рука на её горле на малую долю ослабла — ей хватило, чтобы с содроганием втянуть воздух. Кашель, хрип, снова кашель. Она решила, что оглохла, затем поняла, что весь зал затих, как вымер. Трупы и тех и тех перемешались с поломанной мебелью, раскиданной посудой, кусками отвалившейся побелки. Кое-где стонали умирающие. Выжило, похоже, лишь три офицера. Один схватился за окровавленное предплечье, двое других сидели, подняв руки вверх. Один тихо плакал. Над ними стояли дикари, недвижно, как статуи. Почти что в тревоге, словно кого-то ждали.

Финри услышала, как в коридоре скрипнул шаг. А затем другой. Как будто на половицы давило нечто огромного веса. Ещё один стонущий шаг. Её глаза покосились на дверь, напрягшись в ожидании.

Вошёл человек. По крайней мере, его тело было человеческой формы, если не величины. Ему пришлось пригнуться под притолокой, а после неестественно ссутулиться, словно он залез под палубу небольшого корабля, боясь зацепить головой низкие перекладины. Чёрные, посеребрённые сединой волосы прилипли к лицу, торчала чёрная борода и на непомерных плечах лежала лохматая чёрная шкура. Он изучал картину погрома с выражением странного разочарования. Даже боли. Словно пришёл в гости на чай, а там вместо этого оказалась скотобойня.

— Почему всё поломано? — проговорил он неожиданно мягким голосом. Он нагнулся подобрать одну из упавших тарелок, не больше розетки в его необъятной ладони, лизнул кончик пальца и стёр с клейма на тыльной стороне пару пятнышек крови, хмурясь как разборчивый лавочник. Его взгляд упал на труп Мида, и хмурая гримаса врезалась ещё глубже. — Не я-ль велел брать добычу? Кто убил старика?

Дикари таращились друг на друга, выпучив глаза на разрисованных лицах. Им страшно, поняла Финри. Один поднял дрожащую руку и указал на того, кто её придавил.

— Это Салюк!

Глаза великана скользнули по Финри, затем по человеку, чьё колено упиралось ей в живот, затем сузились. Он поставил тарелку на раздолбанный стол так аккуратно, что не раздалось ни звука.

— Что ты делаешь с моей женщиной, Салюк?

— Ничего! — Рука на шее Финри разжалась, и она отползла назад, за стол, пытаясь восстановить дыхание. — Она убила Бреггу, я только…

— Ты обкрадываешь меня. — Великан сделал шаг вперёд, склонив голову набок.

Салюк в панике заозирался, но все его друзья, шаркая, отодвинулись от него подальше, словно его заразили чумой.

— Но я… только хотел…

— Понимаю. — Великан печально кивнул. — Но правила есть правила. — В мгновение ока он пересёк пространство меж ними. Огромной ладонью он схватил воина за запястье, другой обхватил его шею и почти сомкнул на затылке пальцы, вздёргивая его повыше, вбивая его хрустнувший череп в стену, один, два, три раза — трещины побелки испещрила кровь. Всё было кончено так быстро, что Финри не успела даже сжаться.

— Пытаешься наставить их на правильный путь… — Великан бережно усадил мертвеца спиной к стене, устроив его руки на животе, опуская голову в удобное положение, будто мать укладывает спать своё дитя. — Но некоторых невозможно сделать цивилизованными. Заберите моих женщин. И не лезьте к ним. Живыми они чего-то стоят. Мёртвые, они… — Он перекатил громадным башмаком труп Мида. Лорд-губернатор шлёпнулся на спину, глаза таращились в потолок. — Грязь.