Северяне уже ужасающе близко, прорываются сквозь крайнюю живую изгородь. Он различал лица в их рядах. Рычащие, визжащие, усмехающиеся хари. Будто звери, высоко размахивая оружием, несутся сквозь ячмень. Ласмарк, не думая, отступил на пару шагов назад. Сержант Лок встал рядом, стиснув челюсти.

— Жопа, сэр, — сказал он.

У Ласмарка получилось только сглотнуть и собраться, пока его люди тут и там бросали оружие. Пока его люди поворачивались и бежали к реке или к холму, слишком далеко. Гораздо дальше, чем слишком далеко. Пока наскоро собранные шеренги их роты и роты рядом растворялись, оставляя лишь несколько кучек наиболее упёртых, либо наиболее ошеломлённых — грудью встречать северян. Теперь он способен различить, сколько тех. Их сотни. А за сотнями ещё сотни. Запущенное копьё, глухо ударив, пронзило стоящего рядом бойца, и тот с воплем упал. Мгновение Ласмарк на него таращился. Стелт. Был пекарем.

Он поднял глаза на вал завывающих, улюлюкающих северян и раскрыл рот. О вещах такого рода ты, естественно, слышал, но самодовольно решил, что с тобой этого не случится. С чего-то взял, что чем-то ценнее других. Он ничего не успел, ничего из того, что сам себе пообещал сделать до тридцати лет. Захотелось бросить меч и присесть. На глаза попалось кольцо, и он поднял руку рассмотреть его. На камне выгравировано лицо Эмлин. Судя по всему, не похоже, что он к ней вернётся. Наверное, в конце концов, она выйдет за своего дальнего родственника. Прискорбное дело, выходить за родственников.

Сержант Лок ринулся вперёд. Напрасная храбрость — срубил щепку с края щита. На щите нарисован мост. Он рубанул снова — как раз когда другой северянин поравнялся с ним на скаку и ударил его топором. Сержанта повело в сторону, затем в другую — от меча прочертившего длинную царапину на шлеме и глубоко врезавшегося в лицо. Он закружился, подняв руки, словно танцор, затем наткнулся на несущихся конников, и исчез в ячменных колосьях.

Ласмарк прыгнул на щит с мостом, по странной причине вообще не замечая человека за ним. Наверно, желал притвориться, что за ним вообще никого нет. Его учитель меча был бы вне себя. Перед тем как капитан оказался рядом, на его нагрудник наткнулось копьё, останавливая и едва не сбивая с ног. Наконечник проехался и ушёл мимо, и он замахнулся на нанёсшего удар человека, уродливого малого со скверно сломанным носом. Меч расколол ему башку и мозги вылетели наружу. Это оказалось на удивление легко. Мечи-то оказывается тяжёлые и острые, даже те, что подешевле.

Был надтреснутый звук, и всё перевернулось, грязь припечатала, а ячмень оплёл его. В одном глазу темнота. Был звон, отупляюще громкий, как если б его голова стала языком великого колокола. Он попытался подняться, но мир кружился. Ничего из того, что пообещал сделать до тридцати. Ах да. Кроме службы в армии.

Южанин пытался оттолкнуться и встать, и Чуткодрём врезал ему палицей по затылку, захерачив шлем внутрь черепа. Лишь немножко дёрнулся сапог и готово.

— Прелестно. — Остальные союзные либо полностью окружены и быстро сходят на нет, либо рассеялись стайкой скворцов, в точности, как говорил Золотой, и будет. Чуткодрём встал на колени, сунул палицу под мышку и принялся скручивать с пальца южанина изящное колечко. Пара других ребят добывали собственные трофеи, ещё один орал, размазывая кровь по лицу. Однако, знаешь ли, это всё ж таки битва. Если бы каждый выходил из неё с улыбкой, то какой в ней смысл? Дальше к югу всадники Золотого зачищали территорию, загоняя драпающих южан в реку.

— Сворачивай на холм! — проревел Скабна, указывая туда топором. Зазнался, говнюк. — На холм, сучьи дети!

— Сам сворачивай на холм, — вякнул вполголоса Чуткодрём, от всей этой беготни ещё не прошла боль в ногах, и вдобавок от крика першило в горле. — Ха! — Наконец-то снял кольцо с парнишки из Союза. Поднёс его на свет и помрачнел. Просто обычный гранёный камень, с вырезанным лицом. Ну, может пару серебренников на нём и заработать. Спрятал в куртку. Довеском взял меч паренька и заткнул за пояс, хоть тот и оказался короткой, лёгкой зубочисткой с раздолбанной рукоятью.

— Пошёл! — Скабна выволок одного из падальщиков, и башмаком по жопе наставил его на верный путь. — А ну, пошли, поганцы!

— Лады, лады! — Чуткодрём помчался вслед за остальными, в сторону холма. Расстроенный, что не выпала возможность пройтись по карманам южанина, может снять с него сапоги. Всё подметут грядущие следом воришки и бабы. Голытьба, слишком трусливая, чтоб сражаться, рада поживиться за счёт чужого труда. Стыдоба, но что поделать, их же не остановишь. Суровая действительность, как мухи и плохая погода.

На Героях были воины Союза, он различал отсверки металла вдоль известняковой стены вблизи вершины, копья пронзают небо. Он держал щит повыше, всматриваясь через окованную кромку. Невесело, коли нарвёшься на одну из этих ихних мелких подлых стрел. Такую всадят — ни за что не вырвешь.

— Ты только глянь, — хрюкнул Скабна.

Теперь, когда они взобрались чуточку выше, им открылось всё пространство вплоть до леса на севере, и землю между ними и лесом заполонили люди. Карлы Чёрного Доу, и Стодорога, а также Железноглава. Следом прибывали трэли. Тысячи их несло к Героям сплошным потоком. Чуткодрём ни разу не видел столь много бойцов в одном месте, даже когда сражался в войске Бетода. Ни при Камнуре, ни в Дунбреке, ни на Высокогорьях. Ему пришло в голову не лезть, пусть они сами берут Герои, пока он побудет сзади, виня, пожалуй, во всём подвёрнутую ногу. Однако он не собирался отдавать в приданое дочерям мечишко, да дешевое кольцо, ужель он на такое способен?

Они перескочили канаву с бурой жижей, и оказались за вытоптанными злаками, у подножия холма. — В гору, твари! — взвизгнул Скабна, взмахивая топором.

Чуткодрём вволю наглотался придирок этого дурилы, вождя лишь потому, что ходил в приятелях у одного из сыновей Золотого. Он скособочился, огрызаясь — Сам пиздуй в гору, ты…

Был тупой удар и из его куртки вылез наконечник стрелы. Долгий миг он молча таращился на него, затем, поперхнувшись, набрал воздуха и заорал. — Ай, бляя! — Он заныл, скорчился, пронзительная боль уколола подмышку, когда он снова попытался вдохнуть. Выкашлял себе на грудь кровь, свалился на колени.