Шрифт:
Тут кореец замялся, но все-таки продолжил:
— Имел несколько золотых шахт на реке Туманная. Там-то почти весь год и живу, рублю золотую породу со старшими сыновьями, мою ее, самородки сдаю в казну вана. [37] Приезжаю однажды домой, а там плач. Сосед янбан…
— Это вроде японских дворян-самураев, но с чиновничьим оттенком, — пояснил мне на ухо Арима.
— Схватил моего младшего сына и держит в своем подвале, требует «дать взаймы» четыре сотни лян. Большие деньги, у меня и половины нет. Я бросился в Палату наказаний. Чхампхан, [38] который отвечает за такие преступления, лишь рассмеялся мне в лицо. Оказывается, этот янбан — его брат.
37
Высшей фигурой в государственном аппарате Кореи был монарх, носивший титул вана.Сам этот титул китайского происхождения, некогда его носили правители Китая из династии Чжоу (XI–III вв. до н. э.), но в более поздние времена ванами стали называть правителей более низкого по сравнению с китайским императором статуса, в частности владетелей удельных княжеств в самом Китае и монархов сопредельных стран.
38
Чхампхан— аналог заместителя министра.
Кореец тяжело вздохнул.
— Я собрал друзей, родственников, и мы пошли к воротам злодея, требуя отпустить сына. Янбан высунулся из окна и выстрелил в нас из аркебузы. Чудом ни в кого не попал. Безоружные родичи испугались и разбежались. А на следующий день я нашел на крыльце отрезанный палец сына.
На глаза Чунга навернулись слезы, он принялся вытирать их рукавом. Мы с Аримой сделали вид, что не видим, и стали вглядываться в окно. Типичный пример государственного беспредела. Один отморозок похищает ребенка, другой его покрывает — пятьсот лет пройдет, ничего не изменится. Нет, в Корее все будет замечательно. И Япония двадцать первого века — самая безопасная страна мира. А вот Родина моя… Сколько подобных примеров, когда сын чиновника сбивает на машине старушку, а отец его покрывает. Или высокопоставленный педофил растлевает детей, а ему дают условный срок. Сплошь и рядом. И ничего не остается, кроме как брать в руки ружье и отстреливать всю эту расплодившуюся мразь. Дальний Восток эволюционировал от феодального общества к постиндустриальному, а мое отечество семимильными шагами идет в обратную сторону. И феодализм — это еще не финал. До него ведь был рабовладельческий строй!
Кореец справился с собой и закончил рассказ. Развязка этой истории оказалась печальной. Чунг влез в долги к ростовщикам, выкупил покалеченного сына и уехал жить в другой район Хонсона — подальше от соседа-преступника. Очень быстро скатился в бедность, шахты ростовщики отняли за долги, младший сын так и не оправился от потрясения, очень скоро заболел и умер. Отчаявшийся найти справедливость отец поджег дом янбана. Чунга стали разыскивать. Он едва успел вместе с семьей спрятаться на торговом корабле Сатоми. Капитаны моих судов имели список требуемых мастеров, и специалисты по горному делу были в нем в числе первых.
Выразив свое сочувствие беде корейца, я распорядился выделить ему подъемные средства и жилой дом в Тибе, после чего начал расспрашивать о профессиональных навыках. Выяснилось, что рыть шахты Чунг умел только одним способом — ударно-канатным. В вырытую лопатами дыру, со специального помоста кидается большое металлическое долото весом около 150 килограммов, которое разрушает породу. Затем долото вытягивается на канате обратно на помост и кидается вновь. Далее в шахту льют воду и вычерпывают смесь воды и породы специальной емкостью с крышкой, закрываемой натяжением веревки. Я прикинул на бумажке цифры, и у меня получилось, что на бурение твердых пород требуется сто пятьдесят литров воды на один метр глубины, при этом бригада из шести человек может проходить семь-восемь метров в день. Приятный бонус — Чунг владеет основами геологоразведки: различает железный блеск (красный железняк), лимонит (бурый железняк) и другие минералы.
Решили горнорудное дело в Японии сразу ставить на правильной основе. Геологоразведочные бригады составляют карту месторождений, собирают образцы минералов, классифицируют залежи (россыпи, жилы, гнезда и т. п.). Чунг подает властям заявки на разработку, обосновывает смету затрат (сколько нужно денег, шахтеров, леса и т. п.), а также выход сырья. Заодно я навесил на корейца поиск и добычу нерудных полезных ископаемых — в основном строительных материалов: известняк, песок, глина, гранит и прочее. Насколько я помнил, с горючими материалами на островах беда — ни нефти, ни газа. Зато горючие сланцы, торф, каменный уголь также вполне можно поискать. Расстались друг другом довольные.
Следующий посетитель, дожидающийся в приемной, — Хонда Хосима. Самый пожилой и окрестьянившийся самурай в моем окружении. Я почти полгода не видел этого лысого, с кустистыми бровями и мозолистыми руками японца. Хосима уже несколько месяцев мотается по провинциям и закладывает опытные зерновые станции, с полями и огородами. Еще до запрета христианства португальские торговцы успели привезти семена овощей (томатов, картошки — благо Южная Америка уже открыта), фруктов, круп и орехов. И вот теперь люди Хосимы все это высаживали, культивировали. Одной из ключевых проблем Японии я считал резкие колебания урожайности основной местной сельхозкультуры — риса. Один год густо, другой пусто. Понятно, что на урожайность сильно влияет погода. Любые отклонения от оптимального, влажного климата, причем в обе стороны — наводнение, засуха, — фатально сказывались на всхожести риса. С этим ничего сделать было нельзя — разве что внедрить страхование посадок.
Но был и еще один фактор, уменьшающий урожаи. Отсутствие севооборота. Крестьяне из года в год в одном и том же месте сеяли одно и то же. В итоге почва беднела теми веществами, которые рис вытягивал из нее, и богатела ядовитыми для риса соединениями — сероводородом, масляной кислотой и другими. Я посоветовал Хосиме внедрить севооборот, когда рис чередуют с бобовыми, арахисом и еще рядом взаимодополняющих культур. Какие-то поля просто выпахивать и оставлять под паром на год. Очень кстати пришлись новые отвальные плуги, которые сделали в монастыре Хоккэ кузнецы Амакуни.
Конечно, все эти нововведения нужно сначала опробовать на опытных станциях, разработать рекомендации, а еще лучше — отпечатать их для уездных управляющих. Создать семенной фонд для тех культур, которых в Японии днем с огнем не сыщешь (те же томаты, картофель). И только после этого тиражировать удачный опыт в масштабах страны. Вся проблема, как обычно, упиралась в кадры и деньги. Если со вторым я вопрос тут же решил, увеличив бюджет Хосимы до ста тысяч коку в год, то откуда брать специалистов, было не ясно. Решили открывать сельские школы и ускоренные курсы при столичных университетах, которые и так все дружно запросили дотации, как только император назначил меня Дайдзёдайдзином. Ну и отлично! Будут меньше учить всякой ерунде типа гадания по потрохам, больше — делу. Прикинув, сколько нужно агрономов в масштабах страны, я ужаснулся. Но ради соленых огурчиков, квашеной капустки и жаренной на подсолнечном масле картошечки, да еще посыпанной зеленым лучком, я был готов на все!