Однажды старейшины собрались около шоты и торжественно заговорили с Луежи о том, что ей необходимо выйти замуж. Ведь она должна родить сына, который станет вождем: народа бунго. Таково было желание ее отца. Девушка широко открыла глаза, посмотрела вокруг, будто разыскивая кого-то.

— Где же он? — только спросила она и улыбнулась, глядя на растерянные лица вождей. Ведь они не могли никого предложить ей в мужья.

Тогда, посоветовавшись между собой, старейшие друзья ее отца прислали в селение Луежи своих сыновей. Но глаза Луежи так и не взглянули приветливо ни на одного из них. А кое-кого она даже прогнала — тех, которые жили с ее служанками, часто пили вино и затевали ссоры.

Как-то вечером, возвращаясь с полей, Луежи увидала своего брата Иалу, который мирно беседовал с молодыми рыбаками Каланьи. Она заговорила с ним так, будто между ними ничего не произошло, однако ни слова не спросила о Кингури. И тогда сам Иала заговорил о брате, стараясь вызвать жалость в сердце сестры. Он сказал, что Кингури болея в утомлен похождениями, что он снова хочет стать другом сестры.

Луежи велела дать Иале вина и освободить для него хижину, в которой он мог бы спать. Ночью одна из рабынь принесла Иале кувшин вина и сказала, что Луежи велела ей разделить с ним циновку. Тогда Иала понял, что сестра простила его, и заиграл на кисанже печальную песню, которую знал с детства. А Луежи, слушая эту песню, понимала, что таким образом брат благодарит ее за доброту.

Рано утром Иала отправился к сестре. На том самом месте, где когда-то его брат ударил отца, он заговорил о Кингури и его людях, которые так долго учились воровать и убивать.

— У Кингури нет сердца! — воскликнула Луежи, чтобы кончить разговор о брате.

Иала сначала промолчал, не желая сердить сестру, а потом стал рассказывать ей о несчастьях, постигших брата. Он рассказал о голоде, который пережил Кингури, об умерших людях, о проданных в рабство товарищах и о женщинах, которых брат вынужден был обменять на еду в селениях на берегах Касаи.

— Теперь у него нет ни рабов, ни женщин. Кингури совсем обеднел. Пожалей его, Луежи. — И, увидав, что сестра смягчилась, Иала признался ей, что это Кингури прислал его в Каланьи. Он просит Владычицу Земли, чтобы она позволила ему жить на берегу своей реки, и обещает исправно платить подати, так же как все вожди племени.

Вечером Иала принес Луежи целую корзину рыбы, и она сказала ему о своем согласии. Пусть Кингури живет где-нибудь поблизости от ее селения, но усмирит скверных людей, которые всегда с ним, пусть никого не обижает из ее людей. Иначе она велит отрубить ему голову.

От своих друзей, молодых рыбаков, Иала узнал, что Кингури разрешено пить воду из родной реки только по милости Луежи. Сестра пошла наперекор воле вождей. Все они были против того, чтобы Кингури поселился в Каланьи.

Первое время, пока еще на возделанных полях в селении Кингури ничего не выросло, люди питались ямсом, который Луежи им посылала. Они пили ее вино, потому что все пальмовые рощи были собственностью Владычицы Земли.

Молчали барабаны Кингури. Люди строили хижины вдалеке от селения Луежи и протаптывали дорогу к роке. Только тогда Кингури пришел к сестре. Он завял свое место на собрании вождей бунго, несмотря на то, что его соседи отвернулись от него.

Когда поля Кингури принесли урожай, он чаще стал приходить в Каланьи. Он жаловался Луежи, что ее люди бродят вокруг селения, беспокоя его людей. И наконец во время сезона дождей, когда барабаны Владычицы Земли возвестили, что все вожди бунго должны явиться в Каланьи платить подати, Кингури ослушался приказа сестры. Чтобы избежать наказания, он ушел на земли Касаи. Тогда Иала решил заплатить за него подати.

Кингури вернулся и рассвирепел, узнав, что Иала пошел против его воли. Как раз в это время Луежи прислала брату калебас с пальмовым вином. В бешенстве ударом ноги Кингури, проклиная сестру, вышиб калебас из рук Иалы. Он был взбешен и призывал все несчастья на ее голову. Вождю не присылают таких жалких даров.

И в эту ночь Кингури снова танцевал батуке войны, призывая своих людей восстать против Владычицы Земли.

Над равнинами Юга дули прохладные ветры. Галопом мчались стада антилоп, приминая желтую траву. Двадцать молодых охотников шли против ветра, друг за другом, с луками и стрелами в руках. Впереди всех, время от времени испуская призывный клич, шел Илунга, лучший охотник Лубы. Он шел вместе со своими старыми товарищами и братьями по муканде по этим широким просторам неведомой равнины, вслед за антилопами. Охотники видели лишь острия рогов, потому что тела животных скрывала высокая трава. Беспорядочное их бегство возбуждало охотников. Сейчас погоня за животными была простым развлечением. Охотники знали, что не могут догнать быстро несущиеся стада. Они не привыкли охотиться в открытом поле. Они хохотали и громким смехом еще больше пугали антилоп. Люди бежали все быстрее, опьяненные быстротой движения, и ветер наполнял их глаза слезами. Но когда рога антилоп исчезли из виду, когда перестала колыхаться высокая трава, люди остановились и, с трудом переводя дыхание, положили на землю оружие, а затем улеглись рядом с ним. Так они отдыхали, потные, усталые, распростершись на траве, отдыхали до тех пор, пока солнце не поднялось над их головами. Тогда Илунга вскочил на ноги, бросил призывный клич, и охотники снова пустились в путь.

Давно они не слыхали барабанов родной страны. Но, даже находясь в дальних краях, они всегда думали о ней. Каждый вечер, при заходе солнца, охотники мысленно возвращались к себе домой. Они сидели на земле, скрестив ноги и закрыв глаза, некоторое время молчали, а потом начинали наигрывать на кисанже, каждый по-своему, кто как мог. Они перебирали пластинки музыкального инструмента и разговаривали так со своими далекими родными и друзьями — рассказывали им о недавних похождениях и обо всем, что видели вокруг, спрашивали их о здоровье, сообщали о своих намерениях. Они говорили и говорили, а легкий ветер сумерек, чтобы утешить охотников, уносил их слова привета в далекое родное селение. Беседуя со своими родными, они чувствовали себя рядом с теми, кого любили.