Они грузились в гичку, Феррис был там, где и обещал. Стоя в воде, он удерживал нос лодки. Эйврил в отдалении вошла в воду, чтобы ее не увидели, и подкралась к спине Хорька так, чтобы он был между ней и берегом.

— Лезьте живо, — прошипел он, когда команда направилась к берегу, чтобы забрать оставшееся оружие.

Он подсадил ее, и она упала на дно лодки, ударившись ребрами об одну из скамеек. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, Эйврил подумала, что к утру ее будет украшать великолепный набор синяков.

— Да держи ты ее, Хорек, ради всего святого! — крикнул кто-то, когда лодку сильно тряхнуло.

Эйврил затаила дыхание и свернулась на носу гички в такой маленький клубок, на какой только была способна.

— Меня уже краб за ногу тяпнул! — крикнул тот же голос. — Кончайте, ребята! Я же себе все свадебные снасти отморожу, пока здесь стою!

Лодка продолжала раскачиваться, пока на ее борт поднималась команда, рассаживаясь. Те, кто не сел на весла, должны были уместиться под ногами гребцов. Феррис тяжело взгромоздился на борт и сел, промокшими ногами упершись в спину Эйврил. Моряки сидели на скамьях затылками к ней, и если она не заговорит или не пошевелится, то сможет чувствовать себя в безопасности.

Путь казался бесконечно долгим, пошевелиться было почти невозможно, ноги оказались в ледяной воде, которая переливалась через борта лодки, слишком низко сидевшей в воде. Время от времени волна ударяла в борт, целиком обливая Эйврил.

Самым трудным оказалось ожидание, когда они доплыли до нужного места. Эйврил крутилась так отчаянно, что Хорек позволил ей сесть и оглядеться вокруг, впрочем тотчас пригнув ее голову жесткой рукой, когда прочие моряки стали поворачиваться на скамьях, готовясь к долгому ожиданию и пытаясь сесть удобнее.

Они оказались среди нагромождения скал, поднимавшихся из моря зазубренным гребнем. Несмотря на то что скалы образовали естественный волнорез, гичку ощутимо раскачивало на волнах, и Эйврил повторяла себе снова и снова, что не страдает морской болезнью. Ничуть.

Моряки молчали, зная, как далеко по воде может быть слышен голос. Но Люк говорил, его шепот был едва различим в шуме волн, разбивающихся о скалы. Эйврил не слышала, что именно он говорил, но понимала — он успокаивает и ободряет команду. Он был спокоен, и она тоже успокоилась. «Каждый, знатный и простой, глядит на облик Генриха в ночи», — подумала она, вспоминая шекспировского короля Генриха, идущего среди костров, у которых его войско ждало рассвета и великой битвы с французами.

Она, должно быть, задремала, потому что громкий шепот матросов застал ее врасплох:

— Свет!.. Он подает нам сигнал!..

Эйврил выглянула из-за борта и увидела, что на северо-востоке вспыхивает и гаснет острая искра света. Она пропала, может быть, секунд на десять, затем снова появилась и продолжала вспыхивать и угасать. Моряки склонились ко дну лодки, она увидела отблеск звездного неба на оружейном металле и услышала щелчки затворов.

Оставалось ждать, и это ожидание стало почти осязаемым. Во рту у Эйврил пересохло, сердце стучало так сильно, что она не услышала, как был отдан приказ. Моряки поставили весла обратно в уключины и стали выводить лодку из укрытия в скалах.

Лодка скользила по воде, Эйврил увидела бриг, его темные паруса выделялись на чуть более светлом небе, вспененная носом волна показывала, насколько быстро он идет.

— Вперед! — скомандовал Люк, и гичка рванулась вперед, наперерез бригу.

Эйврил подумала, что лодка попытается таранить судно, но Люк по дуге привел гичку к кораблю так, что она едва ударилась о его борт. Феррис вскочил на ноги, буквально встав на спину Эйврил, и метнул канат с крюком-кошкой на борт брига, по всей лодке взметнулись руки, бросая тяжелые канаты с такими же абордажными крюками. Гичка оказалась будто в одной упряжке с бригом. С палубы не донеслось ни единого возгласа, захват оказался полной неожиданностью.

Люк встал, и она впервые за все это время увидела его отчетливо: силуэт на фоне брошенных вверх канатов. «Он ведет их за собой», — подумала она в приливе гордости, на миг преодолевшей страх. Моряки поднимались за ним по канатам в угрожающем молчании, и наконец она осталась с Хорьком в покинутой лодке.

— Следите за канатами, — прошептал он, — и не спускайте с них глаз. Соберите все, что валяется, и засуньте вон в ту сеть. Пистолет есть?

На палубе началась стрельба, кто-то закричал от боли, зазвучали отрывистые команды. Хаос. Люк…

— Да, — подтвердила Эйврил и вытащила пистолет из-за пояса. — Но его возьмете вы. Кое-кому он может понадобиться. Прикройте его спину, Феррис, прошу.

— Вы же одна из нас, называйте меня Хорьком, мисс. Я прикрою его ради вас.

Он перелез с лодки на палубу с ловкостью, свойственной настоящему хорьку, когда тот гонится за кроликом. Эйврил осталась в лодке одна, не имея ни малейшего представления о том, что происходит на корабле. Она поднялась на ноги, но упала на дно гички — так раскачивали лодку волны, затем попыталась ползти и вздрогнула, когда над ней снова раздались выстрелы и вопли. Она ощупью нашла то, что осталось лежать на дне, — длинный твердый тубус, в котором, как она подумала, хранились морские карты, и, туго закрутив крышку, сунула к прочим вещам, увязанным рыболовной сетью.