Рейф произнес ее имя, выдохнул хриплым голосом. Генриетта стала проявлять нетерпение. Лихорадочно провела руками по его спине, почувствовала жар мужского тела и прикоснулась к его обнаженной плоти.

Рейф снова поцеловал ее, его уста пьянили ее. Она отвечала на его поцелуи с не меньшим рвением и страстью, затрепетав еще больше, когда Рейф привлек ее к себе. Она почувствовала, как его мужское достоинство изо всех сил уперлось ей в бедро.

Генриетта растянулась на кровати, он смотрел на нее сверху вниз, его глаза сверкали, щеки раскраснелись. Рубашка раскрылась у шеи. Рейф встал на колени и расстегнул ее подвязки, осторожно снял грубые шерстяные чулки, будто те были из тончайшего шелка. Поцеловал лодыжку, где слабо бился пульс.

Генриетта вздрогнула. В животе собирался горячий комок. Ее тело напряглось. Рейф потянул ее к себе, расстегнул сорочку, освободив из плена ее груди. Снова поцеловал ее в уста, уже настойчивее. Его губы сомкнулись на ее груди, язык ласкал сосок.

Сначала один, потом другой. Генриетта почувствовала пьянящее волнение, опасность.

Поежилась. Опять стало жарко, потом холодно, снова жарко, снова холодно. Она выгнула спину. Пальцы впились в его плоть, прижалась лицом к жестким волосам на его груди, ее руки лихорадочно блуждали по его телу. Генриетта страстно прильнула к нему, наслаждаясь прикосновением его жесткого возбужденного мужского стержня. Она желала большего, большего и еще большего.

Рейф опустил ее на кровать и снял с нее трусики, затем поцеловал нежную плоть с внутренней стороны бедер. Что он творил? Ей было все равно, лишь хотелось, чтобы он не останавливался. Он раздвигал ее бедра. Генриетта напряглась и с нетерпением ждала. Она стала извиваться всем телом, изогнулась, когда он снова поцеловал ее в бедро.

— Рейф, — произнесла она настойчивее, будто моля, и потянула его за плечи.

Он напрягся до боли. Генриетта находилась в состоянии, когда ждать не было сил. Рейф никогда не видел столь возбужденной женщины. И не чувствовал себя таким возбужденным. Генриетта — само совершенство, созрела, была в самом соку и ждала его. Его напрягшийся стержень пульсировал. Он никогда прежде никого не желал с такой страстью. Никогда.

О боже, так почему же он медлит? Снова медлит!

— Рейф?

Он поцеловал ее в уста, столь соблазнительные уста, Генриетта обвила его руками, и он понял, что она доверяла ему. Полностью. Безоговорочно.

Рейф высвободился из ее рук, не обращая внимания на ее робкое недовольство, поцеловал ее груди, нежный округлый животик. Затем проник пальцами в сладкую гавань ее существа и почувствовал, как она увлажнилась, стала горячей. Он чуть не поддался соблазну, слыша, как Генриетта тихо повторяет его имя, поцеловал то место, куда раньше проникли его пальцы, и услышал, что она вскрикнула от неожиданности и удовольствия. Рейф совсем забыл про свои страстные желания и впервые в жизни получил удовольствие оттого, что доставлял удовольствие другому человеку.

Генриетта широко раскрыла глаза, пока он целовал ее в этом месте. Там. О боже, еще раз. Что он творит? Может быть, ему не следовало — им не следовало — разве это правильно? Она закрыла глаза, он снова поцеловал ее, она покорилась ощущениям, которые он пробуждал.

Все сосредоточилось там. Там. В том месте, которое целовали его уста, ласкал его язык и пальцы. Там, где все напряглось и разгорячилось, откуда она поднималась к высотам наслаждения. Там. Ей стало трудно дышать. Она услышала свой стон, расслышала, как снова и снова произносит его имя:

— Рейф, Рейф, Рейф, прошу тебя, прошу тебя, прошу тебя…

Хотя и не знала, чего просила. Тут Рейф снова стал ласкать ее языком, то, чего ей хотелось. Но вот он остановился, и ей захотелось кричать. Он снова начал ласкать ее, и она вскрикнула, когда напряжение стало невыносимым. Генриетта забылась, рассыпалась на кусочки, затем, словно собравшись, взлетела куда-то. Рейф прильнул к ней устами и целовал с невероятной страстью до тех пор, пока она не поплыла, прижимаясь к нему, спускаясь с неведомых вершин экстаза. Он целовал ее в губы, гладил волосы, шептал ее имя.

Генриетта открыла глаза и встретила взгляд его голубых глаз, наполненных неподдельной страстью. Она так сильно прильнула к нему, что слышала, как бьется его сердце, медленнее, чем ее. Генриетта ждала, желая чего-то большего.

Он еще не снял бриджи!

Рейф рассмеялся, Генриетта догадалась, что озвучила свои мысли.

— Я знаю, — сказал он.

— Но…

— Так лучше.

— Но вы…

— Я более чем удовлетворен тем, что вы получили удовольствие, — серьезно сказал он. — Спите, Генриетта.

Рейф погладил ее по голове и плечам. Притянул к себе за ягодицы и погладил по спине. Он поцеловал ее в глаза. В кончик носа. Хотя его мужской стержень все еще пульсировал, он чувствовал, что почти насытился, странным образом достигнув кульминации.

Генриетта дышала спокойнее. Обнимала его не так крепко. Рейф накрыл ее и себя грубым одеялом. Он проведет еще одну ночь, стесненный этими проклятыми бриджами. Впрочем, это его особенно не расстраивало.

Генриетта прижалась щекой к его плечу. Она снова парила в облаке блаженного счастья.