Тот упал на колени и схватил заказчика за ноги, умоляя не убивать его.

– Встань, – приказал мужчина. – Ты мужик или баба сопливая? Даю тебе последнюю возможность, если облажаешься, тогда пеняй на себя. Я тебя из-под земли достану, и тогда пощады не будет. Ночью уезжай из города, приедешь в Москву, заляг на дно, чтобы тебя полгода не было слышно и видно. Уяснил? И больше никакой самодеятельности!

Он сел в машину и хлопнул дверью. Охранники последовали за ним, и машины рванули с места, посыпая Николая гравием и песком. Тот не мог поверить, что остался жив, но после испытанного страха ноги были ватными и не слушались. Он попробовал подняться, но из этого ничего не вышло – так и остался сидеть в пыли до поздней ночи. Потом выбрался из парка и сел в машину. Достал расчёску, чтобы привести себя в порядок, и посмотрел в зеркало, прядь волос была седой… Он заехал в кафе и взял водки, выпил стакан, дрожь прекратилась, и стало спокойнее. Алкоголь медленно проникал в кровь и сосуды. Тепло разливалось по всему телу, и мысли перестали быть беспорядочными и несвязными. Он впервые в жизни ощутил, что такое смерть. Когда дуло пистолета перед лицом, и ты заглядываешь в чёрную бездну ствола, кажется, что это последние мгновения сладкой и сытой жизни, которую так не хочется терять. В нём проснулся дьявол, который требовал мщения и крови. Он знал, как рассчитается с Протасовым, чтобы тот до конца своей жизни помнил о нём.

Вернувшись домой, он разбудил Катю.

– Мы уезжаем, – сказал он жёстко.

Катя ещё спала и не сразу сообразила, что к чему. Увидев, как Николай выносит из дому вещи, поняла, что тот не шутит. Через час они покидали этот город, который для них обоих стал чужим и пустым. Николай позвонил киллеру и отдал последние распоряжения. После этого полностью погрузился в свои унылые мысли.

Белый вышел от Протасова и направился в отряд. Настроение было гадким, и на душе творилось неладное. Ему сказали, что перед этим у Протасова был Изюм, и вполне возможно, что это он рассказал менту о Васе. На отряде кипела жизнь, проводился турнир по нардам. Приз для победителя – три блока сигарет с фильтром, и зэки вовсю обсуждали игроков. Ну, прямо как на стадионе, подумал Белый и поднялся к себе. Он позвал Худого и дал полный расклад о разговоре с майором.

– Какой базар, братан, – сказал Худой. – Изюма это работа. Эта гнида сидит на наркоте и не может дождаться звонка. Набил денег полную жопу и сидит.

– Так, а зачем это Изюму? Ему что, не всё равно, кто кого знал, и другие базары, которые его не касаются?

– Брат, ты вроде как вчера родился или пересидел? У него вот-вот комиссия по надзору, и в его интересах навести мосты с ментами, чтобы не получить надзор. Сейчас на воле с этим проблема, и менты контролируют всё и всех. А что за жизнь, если надо к участковому ходить на отметку? Раз не пришёл, два, а после на этап и в зону.

– Я не знал, – ответил Белый. – Мне говорили старожилы, что надзор снять не проблема, а оказывается, ещё какая проблема.

– Мотив серьёзный для Изюма, и мне кажется, что пора с ним по душам побазарить. Столько людей на него жалуется, а мы молчим и не отстаиваем своих кентов.

– Так это что, я слышал, что он давно руку в общак запустил и оттуда денежки тягает, наркотики, крысятничеством занимается.

Белый встал и решительным тоном сказал:

– Погнали к нему, сейчас выясним, почём рубероид в Одессе и помидоры в Пакистане.

Белый положил в карман кастет, а Худой взял нунчаки, которыми он владел на уровне мастера. Они собрались и, не поставив в курс дела братву, отправились к Изюму.

– Ох, чувствую, брат, будет жарко, – сказал Худой. – Кулаки давно чешутся на эту мразь.

Отрядный поднимался к себе в кабинет и хотел остановить Белого, но увидел по лицам двоих друзей, что делать этого не стоит. Белый кипел изнутри, он был готов на крайние меры. Кто-то же должен положить этому конец! Поднимаясь на отряд к Изюму, они заметили Петруху, который вышел от Изюма и что-то прятал под курткой.

– У себя? – спросил Белый.

– Отдыхает, – ответил Петруха и сквозанул на лестницу. Друзья подошли к двери, и Белый подал знак Худому, чтобы тот начинал. Худой со всей силы ударил по двери и выбил замок. Дверь моментально распахнулась, и они увидели Изюма, который лежал на нарах и не думал подниматься.

– Изюм, ты что там, спишь?

Изюм лениво приподнялся и мутным взглядом посмотрел на вошедших.

– А, это вы… Что хотели или в гости, на конапельку?

Белый понял, что Изюм под кайфом, и крикнул шныря. Тот появился сразу, готовый выполнить любое указание.

– Так, быстро поставить дверь на место, понятно?

Шнырь скрылся, и через минуту дверь висела на петлях и закрывалась. Изюм явно не был готов к разговору, но, видя, как настроены блатные, встал и сел за стол.

– Водички попей, а то на тебе лица нет, – решил схохмить Худой.

– Ты чё, Худой, думай, кому базаришь такие слова, я ведь могу и в рыло дать.

– А ты попробуй, и я посмотрю, что из этого получится.

– Изюм, – оборвал Худого Белый, – я тут слышал, что ты к ментам навадился ходить, что так?

– Белый, я решаю свои вопросы, только и всего. Это личное и не касается никого.

Он поднялся и потянулся, прогоняя навеянный наркотой сон.

– Ну, это ладно, – сказал Белый, – хотя, как ты сам понимаешь, смотрящему за зоной в падлу иметь с ментами дела, а ты себе это позволяешь!

– Дурной пример порядочным людям подаёшь, и после этого слухами вся зона полнится. Кому такое понравится?

– Тень бросаешь на всю братву, и люди, видя тебя, делают вывод, что все такие.

– Белый, ты говори, да не заговаривайся. Мне люди доверили смотреть за зоной, и у меня это в крови, от бати, который был вором, и не простым вором, а медвежатником, его весь Союз знал.