Я отвернулась, понимая, что зря сюда пришла, мне бы следовало сразу обратиться к донне Лукреции.

– Я нашла вот это, – промолвила я, вытянув письмо за уголок из выреза платья.

Передавая ему послание, я ощутила, что оно согрето моим теплом, а толстый пергамент согнулся, приняв форму тела. Поднеся письмо к лучу света, почти угасшего, Гидеон прочитал его и нахмурился, поджав губы.

– Где вы его нашли?

– Оно выпало из книги Джулио. Я не хотела… просто… – Но как я могла объяснить? Совсем неподходящее время, чтобы рассказывать ему мою историю.

– Лучше бы вам вернуть его на место.

– Но если Джулио задумал… – Я не могла заставить себя произнести это вслух. – И Ферранте. Их нужно остановить. Дон Франческо их использует – вероятно, из-за мадонны или по причине какого-то нового спора, возникшего у него с герцогом. А если заговорщиков поймают, неужели вы думаете, что он их защитит?

– Они его зятья. И как бы там ни было, какое это все имеет отношение ко мне?

– Я помню то, что вы сказали на корабле. Мол, шпионите для донны Изабеллы. Понимаю, это шутка, но если она прислушивается к вашему мнению, вы могли бы намекнуть ей на происходящее, тогда она обратилась бы к дону Франческо и…

– Скорее она отправилась бы прямо к герцогу или кардиналу. А еще ей понадобятся доказательства, она также захочет знать, каким образом ко мне попало письмо.

Об этом я не подумала. Видимо, я вообще ни о чем не подумала, увидев того человека с домашней птицей, напомнившего мне Гидеона с его праздничным гусем.

– Почему бы не пойти к донне Лукреции? Она явно к вам благоволит, а мне она кажется именно той женщиной, которая способна усмирить вражду.

– В последнее время она болеет. Я не хотела ее расстраивать.

– Тогда вы могли бы свалить вину на автора письма, этого самого… – Он заглянул в письмо. – Пио. Просто скажите, что он превратно все истолковал, но…

– Нет! – пронзительно воскликнула я.

Гидеон встревожился, но потом улыбнулся.

– Ага, все-таки у вас есть возлюбленный.

– У меня нет возлюбленного, однако… мне не хотелось бы беспричинно ставить под сомнение благонадежность дона Альберто.

Объяснение, конечно, глупое, но чем я могла оправдать свою заботу о добром имени дона Альберто? Гидеон ни в коем случае не должен был узнать, что я брошенная любовница впавшего в немилость Валентино, мать сына, которого ей не доверили растить. Мне вдруг захотелось, чтобы он расплавил меня в своей печи, словно плохо отлитую безделушку, и превратил во что-нибудь другое. Я боролась с собой, моргала, сглатывала, скрежетала зубами, но так и не сдержала всхлипываний.

Гидеон отошел от верстака и обнял меня.

– Простите, – промолвил он, – мне очень жаль, хотя и не знаю, в чем виноват.

Он такого же роста, как и Чезаре, подумала я, потому что мой висок достает до его ключицы точно так же, как когда-то было с Чезаре, только ткань, к которой прижималась моя щека, была не бархатом, а грубого домашнего плетения и закапана воском. От Гидеона пахло древесным дымом, шерстью и дешевым вином, а не опасно соблазнительным жасмином и страхом других людей. Хороший человек.

– Все в порядке, – сказала я, отстраняя лицо от складок его рубахи.

Я шмыгнула носом. Он вынул из рукава потертый платок и протянул мне. Я высморкалась, а Гидеон рассмеялся:

– Теперь у вас золотой нос

– Признайтесь, вам, наверное, одежду стирают бесплатно, лишь бы прачка могла намыть потом золото?

– Да они в очередь ко мне стоят за моими рубашками. Разве не ясно?

Я потрогала смятый рукав рубашки, которая когда-то, вероятно, была белая. Под тканью рука была теплой, с твердыми мышцами. Приподнявшись на цыпочки, я поцеловала его в губы. Гидеон изумленно отпрянул, заставив меня устыдиться.

– Мне пора, – сказала я. – Вы правы, нужно было просто пойти к донне Лукреции, она все уладила бы. – Наш разговор зашел слишком далеко; я не хотела рисковать, еще раз упомянув дона Альберто Пио. Я повернулась, чтобы уйти.

– Подождите, – попросил он, опуская ладонь на мое плечо. Я напряглась; мимолетное единение, вызванное моими слезами, исчезло, и подобная фамильярность была совершенно не к месту. Гидеон отдернул руку, как от огня. – Вы рыбу ловите?

– Что?

– Рыбалка, – пояснил он. – Пойдемте со мной порыбачить в воскресенье.

– В воскресенье у меня месса.

– Но не целый же день.

– Утром и вечером.

– Хорошо, значит, вы сможете прийти.

– Вряд ли мадонна разрешит.

Я придумаю какую-нибудь вескую причину, сошлюсь на болезнь, чтобы объяснить мое отсутствие в гостиной, где вышивают и читают вслух жития святых, а мадонна пожелает мне скорейшего выздоровления. Мы обе будем знать, что лжем, но поскольку она мне симпатизирует, а иногда даже доверяется, то я свободна делать все, что хочу, тем более что больше не обладаю ценностью на ее брачном рынке.