Юдит втиснулась в глубокое кресло, почти не дыша и не поворачивая головы, и в то же время знала, что тот все еще рядом. Так продолжалось одну, две остановки, три. Потом Андрей пропал, и Юдит – тоже. Она словно перестала ощущать себя, понимать, что хочет и зачем живет. Все стало бессмысленным.

Внезапно пассажиры зашумели, возбужденно показывая на что-то. Она оглянулась и ахнула: вдали, за широким задним окном стояла красная машина, охваченная дымом.

– Остановите! – крикнула Юдит.

Водитель, пораженный отчаянием в ее голосе, осадил к тротуару, она побежала, бессознательно повторяя имя Бога, и вот оно – Андрей жив, невредим и, весь в копоти, возится с какими-то проводами.

Увидев приближавшуюся к нему Юдит, он ударился головой о поднятый капот и, в отличии от нее, вспомнил черта. Но это было последнее слово Андрея, потому что способность говорить оставила его. Не надолго, впрочем.

– Хочешь помочь? – сердце его глухо било в грудь. – Нужно сесть и нажать на газ. Эту педаль.

Он снова склонился над мотором:

– Еще раз! Сильнее! – гаркнул он, уже не совладая с сумасшедшей радостью.

Послышалось знакомое урчание. Никогда он так не любил свою старенькую «какамайку»!

– Подвинься! – пожалуй, это было сказано очень уж по-супружески. Засмеявшись, Андрей рванул вперед, а она обиженно поджала губы…

Но нетронуто зеленая трава, смолистое дыхание кипарисов, встретивших их в долине, свободный полет птиц под облаками постепенно оттеснили волнения и тревогу, причиной которых, казалось, был сам город.

Они подъехали к яблоневому саду, и Андрей показал на небольшой домик с голубыми оконными рамами:

– Прошу, – он сделал приглашающий жест.

Юдит задумчиво глянула вокруг, вздохнула и, как бы не заметив дверей, прошла по тропинке вверх между холмов, поросших ромашкой и клевером. Андрей дал ей время наполниться вкрадчивым обаянием Эйн Карема, где, похоже, ничего не изменилось с древних времен: библейская гора Ор, своей тенью умеряющая летний зной, тишина, осенью – жирный запах давленных маслин и ранней весной – буйное розовое цветение миндаля.

Он быстро совершил разбойничий набег на курятник и огород (и то и другое, вместе с жильём Андрея, принадлежало Нисиму, семидесятилетнему темнокожему чудаку). Впрочем, хозяин не дорожил земными благами. Под его теплым крылышком всегда ютились постояльцы, платящие гроши, и откровенные нахлебники, и он, потеряв почти всю семью в страшном переходе из Таймана, относился к своему окружению, как к близким родственникам…

Юдит вернулась покоренная, посветлевшая, села за колченогий стол под яблоней со спелыми плодами и улыбнулась:

– Умираю от голода.

Суетясь, он пододвинул к ней только что приготовленную яичницу, помидоры и лук, первобытно яркие и сочные, будто хранящие секрет простых, давно забытых радостей:

– За кошерность не ручаюсь, но все очень свежее и мытое родниковой водой из колодца.

Она смело и с удовольствием разделила с ним эту роскошную трапезу.

– Ты можешь уехать в любую минуту, – взволновано сказал Андрей, – но там твое прошлое, а здесь… будущее, и еще кое-что, такое же важное. Я хочу, чтобы ты почувствовала… как это звучит на моем языке. Попробуй… повторить за мной: я люблю тебя!

– Лу-блу те-ба! – прилежно, по слогам произнесла Юдит, словно учила сама себя.

– Есть ли в твоих словах что-нибудь, – спросил он, – кроме урока педагогики?

Она не ответила.

Андрей сорвал с ветки два красных ионатана и повел Юдит в старый Эйн Карем по узким изломанным улочкам, сплетавшимся в странный сюрреалистический узор, где история соединялась с легендой и сказкой. Там, по преданию, родился Иоанн Креститель, дальше, почти скрытый высокой стеной, стоит монастырь, который начала строить русская княгиня Елизавета, но не закончив, уехала на родину и была расстреляна со всеми домочадцами Николая Второго. Слева, над обрывом, темнел вход в пещеру, где, говорят, когда-то прятались от погони влюбленные, еврейка и араб, а после смерти их тела превратились в два дерева.

Юдит, потрогав почти сросшиеся вместе ветви алона и элы, перевела грустный взгляд на Андрея, словно спрашивая: «А мы, что ждет нас?»

И Андрей, помогая ей переступать с одной каменной глыбы на другую, вдруг ясно ощутил глубину пропасти под их ногами…

Только Нисим, хозяин, сразу поверил в их счастливое будущее. По обыкновению он колдовал над чем-то в своем винограднике и издали окликнул Андрея. Сам похожий на колдуна, с жесткими буграми на темной физиономии и мелко вьющимися косичками, он был как-то благодушно и располагающе безобразен.