Нельзя сказать, что никто из квестеров не надеялся, что сельва, по которой они шли, когда-нибудь наконец-то закончится. Но когда это на самом деле произошло, то стало неожиданностью для всех. Заросли деревьев и кустов не становились постепенно реже, между деревьями не появлялись просветы. Просто в один прекрасный момент квестеры сделали несколько шагов и вдруг поняли, что сельва осталась за спиной. А перед ними расстилаются ухоженные плантации, засаженные невысокими деревьями, достигающими четырех-пятиметровой высоты. Далеко, за деревьями, белели стены невысоких сельских домиков, над которыми возвышалась такая же белая колокольня.

– Ну, вот и пришли, – только и сказал, глядя на эту пастораль, Камохин.

– Цивилизация, – расплылся в блаженной улыбке Брейгель.

– Я не любитель кофе, – сказал Орсон. – Но говорят, что гватемальский непременно стоит попробовать.

– Это – кофейная плантация? – взглядом указал на деревья Осипов.

– Именно, – кивнул биолог. – Основной продукт экспорта Гватемалы.

Теперь они шли по уже хорошо утрамбованной дороге, на которой тележки оставили две неглубокие колеи. Яркое солнце, то и дело пробивающееся сквозь редкую тень листвы кофейных деревьев, слепило глаза. Так что квестерам пришлось снова достать солнцезащитные очки. А Орсон еще и шемаг на голову накинул. Только завязал он его не по-арабски, а по-бабьи – затянул узел на шее под подбородком, а болтающиеся концы закинул на спину. Людей не было видно, но плантация не производила впечатления заброшенной. Значит, кто-то за ней присматривал. И собирал созревшие плоды.

Вскоре квестеры увидели ручную тележку с высокими бортами. В тележке стояли корзины с большими пластиковыми бутылями и далеко не новый ручной опрыскиватель с длинной рукоятью.

– Инсектициды, – сообщил Орсон, изучив наклейки на бутылях. – Кофейные деревья не переносят вредителей.

– Похоже, местные жители не заметили, что оказались в аномальной зоне, – пошутил Осипов.

– Местные жители – обычные крестьяне, живущие от урожая до урожая, – вполне серьезно сказал Камохин. – Им дела нет до того, что происходит вокруг – им нужно сохранить и собрать урожай. Для них это вопрос жизни и смерти.

– Не преувеличивай, – скептически улыбнулся Орсон. – Сейчас не восемнадцатый век.

– В некоторых странах с тех пор мало что изменилось.

Камохин поправил автомат на плече.

Брейгель отбежал на два шага в сторону и придирчивым взглядом окинул своих спутников.

– Слушайте! А местные, часом, не примут нас за боевиков наркокартеля?

В словах фламандца была доля истины. Вид у квестеров действительно был довольно-таки устрашающий. Разве что невысокий рост Орсона не соответствовал распространенному представлению о том, как должен выглядеть высокооплачиваемый громила. Да и шемаг, который он повязал на голову, не придавал ему стати. Но за провинциального головореза англичанин мог запросто сойти.

– А в Гватемале есть наркокартели? – спросил О сипов.

– Конечно есть, – уверенно ответил Орсон. – Это же Южная Америка! Здесь в каждом городке с населением, превышающим тысячу человек, есть свой наркокартель!

– Ага, – на ходу кивнул Камохин. – А в Москве по улицам медведи ходят.

– Медведи в Москве по улицам уже не ходят, – невозмутимо возразил ему англичанин. – Москва утонула! Там теперь вместо медведей – морские котики.

– Не увиливай, Док! – погрозил биологу пальцем Брейгель. – Ты мыслишь стереотипами!

– А я этого и не отрицаю, – безразлично пожал плечами Орсон. – Я англичанин. А все англичане в той или иной степени консерваторы. Ну, а какой же консерватор без стереотипов? Вы лучше скажите мне, друзья, как мы с местной публикой общаться будем? Они ведь здесь все по-испански говорят.

– В соответствии с еще одним укоренившимся стереотипом, обитатели любого уголка мира должны говорить по-английски, – улыбнулся Осипов. – Ну, или хотя бы сносно на нем объясняться.

– Ошибаешься, Вик, это не британский, а американский стереотип!

– У американцев даже собаки и инопланетяне говорят по-английски, – добавил Брейгель.

– Если, конечно, этот язык можно назвать английским, – саркастически усмехнулся Орсон.

– Да ладно, – улыбнулся снисходительно Брейгель. – Главное, чтобы понятно было.

– Вон, кстати, и местные, – указал налево Камохин.

Примерно в семи метрах от дороги работали двое крестьян. На них были только бледно-голубые затасканные рабочие джинсы на широких лямках и бейсболки, у одного синяя, у другого красная. Оба, вне всяких сомнений, являлись представителями одной из коренных народностей Центральной Америки. То бишь индейцами. Крестьяне, опрыскивавшие кофейные деревья каким-то средством от насекомых, тоже заметили идущих по дороге чужаков и молча, выжидающе наблюдали за ними. С любопытством или с подозрением – поди догадайся, когда лица обоих почти наполовину скрыты козырьками бейсболок.

– Привет! – остановившись, помахал рукой Камохин.

Индейцы помахали ему в ответ.

– Se han cogido de donde estos gringos? – подумал один из них.

– Que diferencia, si a ellos el arma, – ответил другой.

– По-русски они не понимают, – сделал вполне закономерный вывод Орсон. – Hello, gentlemens!

– No hablamos ingl'es! – сказал индеец в красной бейсболке.

– Представление о повсеместном распространении английского языка в корне неверно, – несколько обескураженно заметил Орсон.