— Да, — признался Василий.

— Так надо. Сообщение через озеро — ненадежное. Рано или поздно немцы установят проверку и здесь. Наши связи надо сделать легальными. К тому же нужно беречь и Григория. Часто появляться в Освее ему не стоит. Могут найтись люди, которые выдадут его. Запомни: он представитель партийного подполья на месте, ваш руководитель и советчик во всем. А связь будешь держать с нами сам или через Людвига Геродника. Это наш комсомолец. Парень крепкий, надежный.

Симацкий потянулся к лежавшим на столе сигаретам. Закурив, уже менее торопливо сказал:

— Ну, а теперь рассказывай, как обстоит дело с подбором людей? С созданием комсомольской организации, теперь уже подпольной?

— Организацию мы вновь не создавали, — с нажимом на слово «вновь» ответил Василий.

— Это почему? — спросил Симацкий.

— Не создавали потому, — спокойно продолжал Василий, — что не распускали прежнюю. Только состав немного поменялся. Кое-кто выбыл — уехали. Зато есть и новички.

Симацкий смял недокуренную сигарету, улыбнулся.

— Так вот ты какой — блюститель денежного учета. Дипломат! В особых инструкциях, вижу, не нуждаешься. И все-таки кое-что я тебе должен посоветовать.

Он достал новую сигарету, быстро прикурил, плотней прикрыл дверь.

— Ты и твои друзья — все вы должны уяснить, что для нас сейчас самое важное. Главное, пока, собирать оружие, готовить людей к открытой партизанской борьбе. Поэтому не разменивайтесь на мелочи, чтобы нечаянно не повредить большому делу. Особое внимание обратите на бежавших из плена и тех, что вырвались из окружения. Обеспечьте их крышей над головой, продуктами. Необходимые документы мы им раздобудем.

Ускоряя разговор, Симацкий напомнил гостю и о задачах по работе среди населения. О том, что надо подымать у людей настроение, рассказывать народу правду о войне.

— В этом мы будем вам помогать. Прямо от меня пойдешь на квартиру к Антону Игнатьевичу Литвинову. Получишь последние сводки Совинформбюро, немного листовок, — сказал Владимир Владимирович. — И еще. Надо всячески срывать немецкие заготовки продуктов. Делать эта нужно осторожно, продуманно. Большой мастак в этом деле Герасим Фроленок. Работайте с ним в тесном контакте. Вот, пожалуй, и все.

— Как все?.. — разочарованно переспросил Василий. — А бить немчуру?

— Еще раз повторяю, — медленно, полушепотом сказал Симацкий, — на первых порах от открытых действий воздержитесь. Я знаю, что твоим хлопцам не терпится. Подождите, придет время — и мы тоже будем бить оккупантов. Еще как будем бить!

Чуть помолчали. Еще больше понизив голос, Владимир Владимирович заключил:

— Наконец, о форме связи. Я уже говорил, что есть возможность сделать ее легальной. Дело в том, что…

Симацкий не успел договорить. Дверь открылась, и, как прежде, напевая, вошел тот же офицер из комендатуры. Но хозяин кабинета не растерялся. Будто ничего не случилось, повел разговор о другом:

— Так вот, господин Лукашонок, — взглянул он на Василия, — мы обязаны не допустить развала в сельском хозяйстве. Вы как бухгалтер — человек грамотный и хорошо знакомый с сельскохозяйственным производством — должны помочь нам в наведении учета скота, хлеба и других продуктов в деревне Прошки. По всем неясным вопросам обращайтесь прямо к нам, в управу. Пропуск для проезда мы вам выдадим. Зайдите к секретарю, — возможно, он уже заготовлен. А теперь до свидания, желаю вам всяческих успехов.

Окрыленный и взволнованный, вышел Василий из управы. Думал о Владимире Симацком.

Много удивительного рассказывал ему Григорий об этом энергичном и мужественном человеке, ловко вошедшем в доверие к врагам. Пользуясь своим служебным положением, широкой возможностью общаться с людьми, Симацкий развернул в районном центре большую работу. Здесь у него были хорошие и верные помощники. Был среди них и Антон Игнатьевич Литвинов, на квартиру к которому Василий сейчас шел.

В этом небольшом домике с резными ставнями раньше, еще до войны, он бывал часто. Его хозяйка, Нина Михайловна, приходилась Василию двоюродной сестрой. Симацкому это было известно. От Литвинова он и узнал о деятельности прошковских комсомольцев и потому вел с Лукашонком откровенный разговор.

Теперь у Литвинова собирались коммунисты — вожаки партийного подполья. Под предлогом застольных бесед и игры в карты они обдумывали планы создания новых подпольных групп в близлежащих деревнях, способы срыва вывозок хлеба, намечали пути собирания партизанских сил.

Василий шел к Литвинову с каким-то новым, неизъяснимым чувством. Переступив порог домика, увидел: как и прежде, тишиной и покоем дышит здесь каждый уголок. По-прежнему приветлива хозяйка. И совсем не вяжется ее внешне беззаботный вид с тем, что слышит от нее родственник:

— Покушаешь, и сразу выбирайся из города. Пока еще можно, озером.

Как удачно все получилось! Хорошо, что на свете есть такие замечательные люди, как Симацкий. И что с такой доброй женской участливостью можно говорить об опасном деле. Что пришла к ним наконец желанная весточка с фронта.

Сев в лодку и отъехав на середину озера, Василий неожиданно для самого себя стал насвистывать что-то веселое.

— Не влюбился ли часом? — спросил старый лодочник у своего пассажира.

— Ага, дед, влюбился, — улыбаясь, ответил Василий.