Но вот дождался-таки этой новой штатной единицы. Только, оказывается, не мне она предназначалась.

— Очевидно, тебя готовят сразу на мою должность, — высказал предположение заведующий отделом…

Когда начальник нашей конторы уходил на пенсию, он на прощание долго жал мне руку.

— Знаешь, — со слезами на глазах сказал он, — с кем больше всего мне жаль расставаться, так это с тобой — самым умным, самым работящим, самым добросовестным работником…

— Скажите, — спросил я его, — если вы действительно считаете меня разумным, работящим, добросовестным, почему же тогда я так и остался у вас младшим счетоводом?

— Поверь, я хотел тебя повысить. Очень хотел! Но не мог, — грустно сказал начальник. — Ведь кто бы тогда за билетами в театр бегал, конфеты моей жене покупал, кто бы доставал лекарство для тещи? Нельзя же из человека, занимающего солидную должность, делать мальчика на побегушках!..

— Ты очень смелый человек, — сделал мне комплимент наш молодой сотрудник Цвях, когда мы вышли из канцелярии.

— Спасибо…

— Ты еднственный, кто отважился не поздороваться с учетчиком Бубой.

— Я его просто не заметил, — честно признался я.

— Слыхали, он не заметил Бубу! — сообщил Цвях сотрудникам отдела, когда мы вошли в комнату.

— Зато Буба теперь будет замечать каждый твой шаг, — пообещал мне заместитель старшего группы Горгулин.

— Ну и пусть замечает, — улыбнулся я.

— Все так говорили, — с сожалением посмотрел на меня старший группы Пупок.

Через несколько дней меня вызвали к директору. Минуты две он молча изучал меня, будто видел впервые. Потом поинтересовался:

— Значит, трех жен имеете?

— Одну. Только одну! — поклялся я.

— А вот учетчик Буба утверждает, что три.

— Это неправда.

— Может быть, вы забыли? Иногда такое бывает…

— Мне нечего набивать. Спросите у моих соседей!

— Хорошо. Верю вам, пожал мне руку директор.

Через неделю я снова сидел и его кабинете.

— Пьем, значит? — забарабанил он пальцами по столу.

— Никогда! — отрезал я.

— А вот учетчик Куба утверждает, что видел вас навеселе. Вы стояли около пивного ларька и шатались.

— Возможно, и стоял, но не шатался, — уверенно возразил я.

— Может, забыли? У пьяных иногда случаются провалы памяти, — сочувственно улыбнулся директор.

— Спросите у моих коллег. Я даже на праздники не злоупотребляю…

— Хорошо. Верю вам, — пожал мне руку директор.

Но не прошло и трех дней, как он снова огорошил меня вопросом:

— Спекулируете понемногу?

— Неужели Куба и в этом обвиняет меня? — возмутился я.

— А может, вы дали ему повод для подобных обвинении? — прищурился директор.

— Все что угодно, по только не это…

— Все что угодно?! — вскочил директор. — Тут написано, — помахал он перед моим носом бумажкой, — что вы еще часами простаиваете во время работы в коридоре, что разлагаете коллектив непристойными анекдотами, противопоставляете себя товарищам…

— Все это самое настоящее вранье! — остановил я его.

— Но ведь Буба сам видел, слышал…

— Спросите у коллег, — взмолился я.

— Хорошо. Верю вам, — пожал мне руку директор.

Целую неделю я работал спокойно. И вдруг опять меня вызвали к директору.

— Значит, вы обо мне говорите такое, что, если поверить вам, меня давно пора прогонять отсюда? — сурово спросил директор. — Буба утверждает…

— Ошибается… ваш Буба, — начал я, заикаясь. — Спросите у коллег…

— Я вам и сейчас верю, — сказал директор. — И все-таки придется вам подать заявление об уходе. У меня в институте несколько сот сотрудников, и если я с каждым буду вот так нянчиться, когда же мне работать?..

После реорганизации нашей конторе добавили еще пять штатных единиц. Мой телефон звонил беспрестанно.

— Слушай, дружище, — гремело в трубке, — говорят, у тебя есть вакансия заведующего отделом. Возьми моего шурина. Лучшего работника днем с огнем не найдешь. Имеет опыт, стаж руководящей работы…