Оставив странности некоторых людей при них самих, сыщицы углубились в изучение предметов, которые Ульяна не захотела или просто побрезговала взять из дома в новое жилье. Кассетный магнитофон, прикрытый от пыли салфеточкой. Простенький пузатый телевизор без пульта и DVD-проигрыватель к нему. Безнадежно устаревшая техника, которая если и могла подняться в цене, то лишь спустя не один десяток лет.

Вот тогда, спустя полвека, или лучше – через целый век, наши потомки будут восхищаться странными диковинными приспособлениями, с помощью которых предки прослушивали музыку, смотрели фильмы, готовили себе еду. Те вещи, которые окружают нас и кажутся нам самыми что ни есть банальными и примитивными, наши потомки бережно очистят от пыли и старой смазки, выставят на самое видное место в доме и с гордостью примутся показывать сей раритет всем своим друзьям и знакомым, которые согласятся на него взглянуть.

Да и район, состоящий из «хрущевок», столь презираемый сейчас, если переживет свой вековой юбилей, станет предметом какого-нибудь экскурсионного маршрута. И гид будет в торжественных выражениях рассказывать о верховном секретаре коммунистической партии господине Никите Хрущеве, который с помощью малобюджетного строительства практически вывел на тот момент страну из жилищного кризиса.

Но, вернувшись в наши дни, повторим: ничего ценного в квартире Ларисы Львовны не имелось. Даже вор, загляни он сюда, вряд ли чем-то заинтересовался бы.

Порывшись в ящиках письменного стола, подруги сделали лишь два вывода – обе сестры Филипчук учились плохо. Но если Лена училась просто плохо, в ее тетрадях и дневнике теснились троечки и четверочки, разбавленные редкими пятерками по пению или труду, то в дневнике у Ульяны длинными рядами шли одни лишь двойки. Тройки и то были в ее жизни праздниками. А уж несколько четверок, которые подругам удалось обнаружить, были исключительно по физкультуре.

– Дочери учились не ахти как, – без малейшего смущения признала Лариса Львовна. – Да и в кого им башковитыми быть? Я еле-еле восьмилетку закончила, сразу же на фабрику пошла работать. А отец…

На этом месте Лариса Львовна вновь запнулась. Уже в который раз, как заметили подруги, заговорив об отце девочек, женщина как-то спотыкалась.

– Так что – отец девочек?

– Андрей – мой бывший… он тоже институтов не заканчивал, – глухо произнесла Лариса Львовна, словно бы задумавшись о чем-то своем.

– Скажите, ведь обеих ваших дочерей звали Еленами?

– Да.

– И кому же пришла в голову такая странная идея?

– Почему странная? Красивое имя.

– И все же, кто решил так назвать обеих девочек? Вы или ваш муж?

– Андрей так распорядился, – тихо пробормотала Лариса Львовна. – А я с мужем спорить не приучена. К чему? Все равно он бы на своем настоял.

– У вашего мужа был крутой характер?

– Обычный.

Говорить о бывшем супруге женщина была явно не расположена. Она еще хорошо держалась. Многие женщины на ее месте просто велели бы сыщицам заткнуться. Развод – это само по себе тяжелое мероприятие. А уж когда вас заставляют вновь и вновь возвращаться к воспоминаниям о бывшем муже, тут легко сорваться.

Подруги завершили просмотр старых черновиков, тетрадей и учебников в письменном столе. Судя по всему, закончив школу, ни Ульяна, ни Лена к этому столу даже близко не подходили. Да и Лариса Львовна разбором старых тетрадей не озаботилась, несмотря на то что после окончания ее дочерьми школы прошло уже много лет. Ульяне был двадцать семь, Лене – двадцать шесть.

Куда больше сказал подругам ящичек трюмо. Помимо косметики, состоявшей почти исключительно из пробников, но уже наполовину использованных и также покрытых слоем пыли, девушки нашли несколько визиток.

– Вам знакомы имена этих людей?

Лариса Львовна рассеянно взглянула на визитки и пожала плечами:

– Одно время Ульяна косметикой вразнос торговала. Думаю, это координаты ее клиентов.

– А когда это было?

– Да года полтора тому назад, я думаю. Ну да, Ульяна со мной, почитай, уже больше года не жила. А косметикой она занималась еще до того, как ушла от меня.

На всякий случай подруги взяли эти визитки. На досуге они позвонят по указанным телефонам, спросят про Ульяну. Хотя сомнительно, чтобы эти люди до сих пор помнили торговку косметикой, приходившую к ним в офис со своим товаром.

Закончив с трюмо, подруги перебрались к шкафу. Вещи Ульяны были по большей части поношенными, хотя девушка явно отдавала предпочтение известным иностранным торговым маркам. Даже сильно потертые, они выглядели привлекательно.

– Одеться Ульянка умела, да и любила, чего греха таить? Модницей она у меня уродилась. С малолетства перед зеркалом кривлялась, сколько я ее ни гоняла. Вот Лена, та другая. Волосы причешет, а больше к зеркалу и не подойдет. Ленка у меня – умница. Трудяга, в меня пошла. До сих пор как придет ко мне, Кольку – мне на руки, а сама – к раковине. Посуду моет, плиту драит. Пока мы чай пьем, она мне всю кухню в порядок приведет – и домой.