Не подчинился отцу (возможно — приемному) Святополк, которого покойная великая княгиня Анна перед смертью обязала Владимира Киевского назначить преемником в обход Бориса и Глеба, поскольку «сын двух отцов», с ее точки зрения, был первым законным наследником. Великий князь назначил его наместником в Туров, где Святополк сразу же влюбился в полячку и без разрешения Владимира помчался в Польшу просить ее руки. По возвращении Владимир определил влюбчивого Святополка под домашний арест.

А вскоре после смерти княгини Анны началась великая заметня по всему Киевскому княжению.

Началась расплата.

Но пока еще было время, было. В 1013 году крещен Смоленск. Сын Рогнеды Ярослав из Новгорода Великого регулярно слал Киеву ежегодную дань в две тысячи гривен. Да и по Великому торговому пути шла бойкая торговля.

Все пока было спокойно, и князь Владимир едва ли не впервые в Европе стал строить каменные здания в стольном городе. Для начала он построил училище для подростков, намереваясь с помощью византийских священников обучить собственных священнослужителей. Это многим понравилось, и великий князь построил еще два каменных здания: одно из них предназначалось для обучения грамоте тиунов и прочих чиновников, а второе — для обучения грамоте добровольцев из киевской молодежи. Таковых нашлось немало, но киевлянки неожиданно заволновались и запретили своим сыновьям набираться непонятной им книжной премудрости. Они орали, вопили, таскали друг друга за волосы, устроив полнейшую неразбериху в казалось бы такой покойной и богатой Матери городов русских, как назвал Киев Вещий Олег. Пришлось разгонять их, так сказать, не прикасаясь, поскольку женщин в те весьма странные времена можно было убивать, но бить их было запрещено. Это покрывало несмываемым позором дружинника на всю жизнь. Поэтому приходилось теснить к Днепру, к оврагам, на пустоши, то есть из самого города. И вытеснили.

А великий киевский князь сделал из этого крикливого бунта вывод весьма неожиданный. Он вдруг, позабыв о каменном строительстве, начал заниматься усилением и обучением дружин.

К тому времени уже подросли его единственные — с точки зрения православных обычаев — законные сыновья Борис и Глеб. Вот им-то Владимир и передал командование новыми дружинами.

Кто его знает, почему он так поступил. Возможно, это было предчувствием. Или — озарением свыше.

Он верил и в озарения, и в предчувствия. После свидания с кудесником в пещере на крутом песчаном откосе Днепра.

Сыновья уже достаточно умело управлялись с мечом как в одиночку, так и в дружинном строю, отбивая атаки пешего противника или лихие налеты конницы степняков. Но им еще многому нужно было научиться и прежде всего — водить дружины в сражения и — главное — готовить дружинников к боевым схваткам в короткие промежутки мирного времени. А подготовить дружинника — означало старательно изучить все его возможности и способности, слабые и сильные стороны.

Уже в который раз, но куда с большей горечью князь Владимир вспомнил о верных богатырях, друзьях и помощниках его многотрудной юности. Но…

Добрыня Никитич осел в дарованном ему поместье. Большая семья, внуки. Осел и погряз в бытовой трясине.

Илья Муромец, богатырь из богатырей, постригся в монахи и навсегда сгинул в лабиринтах Киево-Печерского монастыря.

Будислав погиб от случайной стрелы кочевника на богатырской заставе.

Поток, самый веселый и самый неунывающий, затейник всех игр и шуток, неутомимый танцор, сгинул при обстоятельствах неизвестных.

Всё. Кончились его богатыри.

И некому обучить законных наследников нелегкому военному мастерству.

Может, об этом и вздыхал тяжко великий кудесник тогда, в днепровской пещере?..

Кончились богатыри, кончился и богатырский век. Но есть Ладимир, друг детства, советчик. Как же он мог о нем забыть?..

— Эй, кто там? Послать за думским боярином Ладимиром. Немедля!..

И немедля доставили.

— Вспомнил? — скорее с легкой усмешкой, нежели с укором, спросил Ладимир. — Добрый у тебя нрав, князь Владимир.

Вздохнул великий князь:

— Я дружины свои роздал христианским сынам. А они только мечом махать умеют.

— Маловато.

— То-то и оно. А наставников нет. Кончились мои богатыри. Может, я забыл кого? Вспомни, Ладимир. Твоя голова всегда светлее моей была.

— Вспомнить? — задумался Ладимир. Надолго задумался. — Богатырей нет, — сказал он наконец.

— Нет, — подтвердил великий князь.

Опять задумался Ладимир.

— А кто князю Ярополку клятву на мече давал?

Владимир пожал плечами.

— Ну, охранник его личный! Он потом ушел из Родни. Так и не разыскали его?

— Разыскали! — радостно воскликнул великий князь. — Он и мне на мече клялся. Варяжко его зовут. Варяжко!

Он вскочил, повелев Туру готовиться к поездке на укрепленную линию. На участок, которым командовал воевода Варяжко.

— Едешь со мной? — спросил Владимир друга детства.

— Должен же хоть кто-то в Киеве остаться, — резонно возразил Ладимир.

И остался.

Князь Владимир вообще редко выезжал на укрепленные рубежи своих земель, а проводив епископа Бруно к печенегам, на той границе и вовсе не был ни разу, поэтому внезапное его появление вызвало не только восторг, но и немалую сумятицу на оборонительном рубеже.