– Что, Николай, смены, говоришь, не хватает? Давай посмотрим. Так, так, вот смотри, двенадцатого, помнишь, тебе дочку к врачу везти надо было, отпрашивался ты. Вспомнил? Вот, она и есть, эта твоя смена.

– Черт возьми, действительно, было, вспомнил. Так же и по выполненным объемам.

– Что, потерял три кубометра, говоришь? Давай посмотрим. А, вот смотри, восьмого, не сорок восемь, как у тебя значится, а сорок пять. Вспомнил, Федор Петрович, мы с тобой три кубометра старых нашли, в подгнившей поленнице, еще старатели, а может, геологи, еще до нашего прихода когда-то заготовили, мы с тобой эти кубометры из твоей заготовки и убрали. Ты их, видимо, чисто случайно к своим объёмам заготовки засчитал. Вместе мы с тобой их тогда и убрали, вспомнил?

– Да помню, помню, – смеются все, – хотел узнать, ты-то помнишь ли!

Когда все уточнялось – и табель, и объемы, Георгий почти на сутки уходил в расчеты. Дома сидел, считал. Он бухгалтерам выдавал готовые наряды, полный расчет зарплаты.

– Ты что, Георгий, ты зачем за меня работу делаешь? – бухгалтер смеется. Наряд закрыт полностью, со всеми доплатами, со всеми вычетами. Выведена чистая зарплата. Чистые деньги, что к выдаче «на руки» полагаются. «Касса» выведена!

– Да понимаешь, Оленька, рабочим то, когда они подписывают наряд, зарплата нужна, не смены, не объемы. Вот когда он, работяга, увидит, что заработал, какие конкретные деньги в наряде, который я ему даю подписать, числятся, вот, тогда он и поймет – хорошо сработал, или не очень. Ты посмотри, не ошибся ли я в чем, завтра с утра эти «бумаги» будем подписывать в бригаде, беда, если ошибусь. Ты же понимаешь, какой там завтра, в бригаде, гвалт подымется, какой там «балаган» начнется. Нет, ошибиться в расчетах мне никак нельзя.

А утром, да, настоящий «балаган».

– Василий Петрович, у тебя пятьсот восемьдесят. Это чистыми, уже без вычетов всяких. Бухгалтером проверено. Подпиши. Если не найдешь крамолы какой. А у тебя, Петя, всего сто восемьдесят. Это вместе с твоими надбавками, и с твоим районным коэффициентом.

– Это почему же? Чем это Петя хуже Василия Петровича. Работаем, вроде, в одной бригаде, выполняем одни объемы. Это что ты, засранец, здесь устраиваешь? А? Загреметь хочешь? Устроим!

– Петя, ты прогулял три смены. Вот смотри, видишь числа? Два раза приезжал на попутках, отставал от рабочего автобуса, появлялся здесь у нас, на работе, с солидным опозданием. Я тебе все засчитал, но ровно столько часов, сколько ты отработал. Хочешь числа? Вот, смотри. Премии ты лишен полностью. На сто процентов. Так что, получил ты свое, свой заработок, что и заработал. Заработок чистый, по расценкам, по тарифу. Никакого обмана, ни каких обсчетов. Что заработал, то и получи. И подпиши вот здесь.

– Ну, ты даешь, ну ты, паскуда, даешь, да я тебя, да мы тебя … В бригаде хохот.

– Уймись Петя, все правильно, все по закону. И по «понятию». – Вступился за мастера бригадир, Василий Васильевич.

– Ты вспомни, как ты рассуждал – вам много надо, вы много и работайте! А мне хватает на пропитание и ладно! На тяжелой работе – говорил ты – и выносливые лошади дохнут! Так ты говорил, помнишь? Так что, обижаться не на что! И не на кого!

– А что, мужики, может, это и правильно. Не хочешь работать, не путайся под ногами. А то строим вечно невинные глазки. Боимся «заложить» ближнего. Он, этот ближний, к нам же в карман лезет, а нам стыдно упрекнуть его! Может, пришла эта пора – пусть каждый сам за себя отвечает! – Василий Петрович раскраснелся, давно не говорил вот так откровенно, при всех, принародно.

Притихла бригада. Да, по всему видно, что это не «случай», это надолго, теперь эта строгая дисциплина, навсегда, наверное. А что, и правильно, давно уже надоела эта вседозволенность, эта игра во «что хочу, то и ворочу»! Бригада соскучилась в твердом управлении. В твердом руководстве. Правда, в руководстве умном…

– Вот ты скажи мне, мастер, если мне надо, если я загулял, если нет у меня настроения работать сегодня, или просто – не могу я сегодня работать, заболел, еще что-то случилось – я что же, преступник? Я что не могу нигде отсидеться, спрятаться от тебя?

– Черт вас подери, да наоборот же, я же и даю вам возможность – работай, зарабатывай, но если не работаешь, не хочешь работать, не работай. Но и не мешай другим. При этом, ты ничего и не получаешь! Почему я тебе должен платить за счет дяди Васи? И почему я тебя должен заставлять работать, искать тебя, уговаривать – выйди, Петенька, поработай, ради Христа. Да на кой ты мне – не хочешь, не работай!

– Да какой дядя Вася, что ты сочиняешь? Ну, с прогулами ясно. Но, если вышел я на работу, значит плати, хотя бы тариф, если не сделал я норму. И не за счет дяди Васи, что ты разругать всех нас хочешь между собой? Государство нормы предусмотрело, заработной платой все это называется! А районный коэффициент да надбавки нам платят за то, что мы здесь, на Севере, живем. Вот и плати, не умничай!

– Нет, дорогие мои, «уравниловки» больше не будет. Сколько сделал, за то и получи. Не вышел на работу, черт с тобой, сиди дома. Но ничего и не получишь. В конце месяца сам задумаешься, а ради чего ты здесь на Севере «ошиваешься»? И районный коэффициент тебе здесь выплачивают не за то, что ты здесь живешь, а за то, что ты здесь работаешь! Вот и начисляется он, как и надбавки твои за выслугу лет, именно на ту сумму, какую ты сумел заработать. А насчет хочу не хочу, да ради бога, только оформи, как положено, напиши заявление, возьми отпуск без содержания. Сиди, не хочешь работать, сиди дома. Только смысл-то какой? Ты зачем на Север приехал, «сачковать»? Так «сачковал» бы в своем Саратове, зачем так далеко ехать?

Спрос, строгий учет, до мелочей, до минуты рабочего времени, до каждого сваленного дерева, до каждого закопанного «мертвяка» – не пропустить, учесть все, но и не приписать лишнего. Работать не с бригадой, работать надо с каждым членом бригады, с каждым в отдельности. Надо сделать так, чтобы каждый знал, видел – его труд учтен, оценен, оплачен. Вот тогда что-нибудь и получится! Не «жандармский» надсмотр, нет – надо чтобы все осознали – каждый работает на себя. И ты, мастер, помогаешь ему работать на себя. По принципу – «никто не забыт, ничто не забыто»!