Только в Иркутске, уже в самолете, немного успокоившись, Георгий осознал, наконец, что он летит домой, что там что-то случилось, отец при смерти, а жив ли еще, неизвестно, что все хлопоты по билетам, переезду, перелету позади, что он в самолете и следующая посадка уже его, ему надо будет только успеть на поезд, успеть к восьми вечера, когда поезд уходит на Уфалей, надо успеть, это последний поезд. Но теперь-то он уже в самолете, в Свердловск прилетаем где-то в четырнадцать, теперь он успеет обязательно, даже если и случится какая задержка.

Самолет летел высоко, внизу сплошное море облаков, Георгий задремал. Еще бы, со вчерашнего дня, с вечера, как выехал из Балаганаха, еще не разу не сомкнул глаз. Да еще эта болтанка по зимнику – свежему, не наезженному, как следует не расчищенному, не дорога, а сплошные ямы, так, бульдозером разгребли замерзшую целину, вот они с Буслаевым и пробивались на «газончике», чуть ли не первыми. Напрыгались, натряслись, еле к утру поспели. Взлетели на «АН-ушке» сразу же, как только заснеженная машина вырулила к самолету. В Бодайбо – там никаких проблем, Георгия ждали, выписали билет и почти сразу на посадку. Так же и в Иркутске. Здесь представительство «Лензолото», своя товарная база. Свои люди. И вот он уже в воздухе, летит и следующая посадка в Свердловске. Георгий успокоился и уснул.

Его разбудил сосед. «Проснись, прилетели». По проходу бегала бортпроводник.

– Прошу пристегнуть ремни. Идем на посадку. Садимся в Новосибирске. Свердловск не принимает!

«Господи, этого еще не хватало!»

Аэропорт в Новосибирске переполнен. Не то, что сесть, стать как следует негде. Георгий к «справке», к администратору, объясняет свою ситуацию, показывает телеграмму, билет, удостоверение. Все это смотрится бегло, никак не смотрится – «обратитесь к дежурному диспетчеру». У диспетчера толкотня, толпа чего-то узнающего, чего-то требующего народа. Наконец растолкался, протиснулся к узенькому окошку.

– Я лечу на похороны. Мне обязательно улететь надо.

– У вас же всё есть, билет есть, посадочный есть, ждите, объявят посадку, полетите.

– Но здесь сидят пять свердловских рейсов, улетать будут первыми те, что до нас прилетели. А я там, в Свердловске, не попадаю на поезд. Нельзя ли с первым объявленным рейсом улететь.

– У меня ничего нет, это же не наши, это же иркутские рейсы. Мы по ним не работаем. Они же у нас случайно. Я бы и хотела, но никак не могу вам помочь.

– Что же делать? – А сзади уже толкают, кричат, возмущаются.

– Вот что, я дам вам пропуск к самолету. Вы проходите через служебный выход. Прямо к самолету. А там уж как повезет. Если места у них будут, посадят. Я девочкам скажу.

– Ну, спасибо вам, не знаю, как и отблагодарить.

– Торопитесь, вам сейчас не до благодарностей. Там в Свердловске «окно» намечается, один-два рейса улетят. Так что, поспешите.

Господи, неужели это наш диспетчер, от них, этих диспетчеров, Георгий за все свои многочисленные полеты и доброго слова никогда не слыхал. Когда билеты выпрашивал.

«Есть все же отзывчивые люди! Верно говорят – в беде и недруг помощник. Спасибо тебе добрая женщина!»

А по трансляции уже объявляют о посадке на самолет до Свердловска. Но рейс, нет, не тот, конечно, не его рейс, не Георгия. Их тут пять рейсов свердловских скопилось, со вчерашней ночи еще.

Георгий быстро прошел на полосу, к самолету. Автобус с пассажирами только подрулил. Георгий «засветился» у провожающего диспетчера.

– Да, да я знаю. Не уходите никуда, закончим посадку, если хоть одно место будет, я вас посажу.

«Не уходите… Куда бы я ушел?»

Ту-104. Чуть больше сотни пассажиров, посадка проходит довольно быстро, а может, это Георгию так кажется, он уже сам мысленно в самолете, сам весь уже в этой посадке.

«Подождите, я сейчас проверю, пересчитаю, что-то не похоже, что есть свободные, побудьте у трапа».

«Да, конечно нет, конечно, не будет, первый после задержки рейс, да тут «блатников» десяток набилось!» Трап пустой. Никого. Дежурные внутри, в салоне, разбираются там, считают.

«Нет! Ждать нельзя …»

Георгий много раз летал на этих «тушках». Он знал, сразу, как входишь в самолет, прямо с трапа, там раздевалка. Верхней одежды. Пальто там разные, плащи, куртки. Георгий быстро прошел по трапу, нырнул в раздевалку, зарылся в дальние шубы. Услышал шаги, разговор.

– Да нет тут никого! Ушел, наверное. Ну, да и слава богу, мест все равно нет.

– Давай, давай, закрывай, и так сидим уже сколько! Торопись, Надя, двери закрывай давай!

Георгий слышит характерный щелчок закрывающейся двери самолета, шум отъезжающего трапа. «Нет, выходить еще нельзя. Еще выгонят». Он не просто слышит, он чувствует все движения самолета, как часть своего организма, он весь напряжен, насторожен. «Вот, выруливаем на полосу, ага, «тягач» отцепился, так, сейчас «загудим», вот, заревели двигатели, пошел! Разгон, сейчас взлетим, так, добро, взлетели! Нет, надо еще подождать, пусть взлетит, как следует. Пусть заходят люди. Туда-сюда. Кому куда надо. Рано еще выходить. А после – что? не выбросят! Ну, сдадут в милицию. Но это уже в Свердловске! Там долго не продержат. Ну, оштрафуют, может, так что с того? Переживем!»