Самолет гудит ровно, без натуги, прекратилась мелкая дрожь, вибрация стенок. Ага, вот и заходили.

Георгий вышел прямо на стюардессу. В шапке, в меховой куртке, с сумкой через плечо. Она так и остолбенела. Спросила – ни с того, ни с чего – как это вы там разместились? Вдруг вскрикнула – и бегом, через весь самолет – вперед. К кабине. «К командиру побежала» – равнодушно подумал Георгий. Теперь ему было все равно. Он стоял там же, куда и вышел, в узком проходе, у двери. Никто не обращал на него внимания, люди готовились к обеду, выставляли столики, ходили в туалет, читали газеты. Все шло обычно, как в любом полете. И только он один был исключением, инородным телом, человеком «нон-грата». К нему уже спешит командир, сзади, что-то на ходу объясняя, та же стюардесса. Вид командира разгневанный, глаза пышут уничижением.

– Что, открыть дверь, выбросить тебя? Сейчас организуем! Георгий протянул ему приготовленные заранее документы – билет, телеграмма, свой паспорт.

– Что ты мне суешь, что ты суешь, на кой мне все это? Ты террорист, бандит, мы тебя сдадим в органы! Не в милицию, нет, не надейся, в КГБ!

– Но это же будет в Свердловске! Поймите вы меня, я не мог не лететь.

– А мы тут при чем? Нет у нас мест, ты это понять можешь? Нет у нас мест, а стоять в самолете нельзя! Не только не положено – нельзя! Куда мне тебя теперь? Куда?

– Вы успокойтесь. Посмотрите, все же документы. А вот мое удостоверение. Посмотрите, мы ведь тоже КГБ. – Георгий «темнил». Да, когда-то «Главзолото» было в составе КГБ, это было давно. Но кто об этом знает, кто помнит, что это было давно? Потом разберутся, главное сейчас успокоится. Командир забрал все документы и ушел в кабину. Георгий стоял, стюардесса не отходила, караулила его, как бы чего не случилось. Стюардессу вызвал командир, она убежала. Бегом. «И как разбежалась в этом узком салонном проходе? Ага, пошути еще. Тебе сейчас самое время».

Далеко впереди, в кресле, кто-то сидел в форме Гражданской авиации. Георгий засек его боковым зрением, еще ничего не соображая.

Стюардесса вернулась от командира и подошла именно к этому летчику. Они о чем-то поговорили, летчик оглянулся на Георгия, снова что-то сказал стюардессе, поднялся с кресла и ушел вперед, к кабине. Стюардесса пошла к Георгию. «Неужели решили? Господи…» Георгий все понял.

Его усадили в кресло ушедшего в кабину летчика, стюардесса вернула ему все документы и тут же поставила поднос с обедом, как раз тележка подъехала.

– Да не хочу я, вы что?..

– Есть надо, – строго сказала стюардесса, – когда-то вы еще доберетесь!

И все! Ни обвинений, ни упреков.

– Вам приказано есть, и спать. Успеете еще часа полтора вздремнуть. В Свердловске выйдете вместе с командиром.

В те времена существовало правило – после посадки из самолета первым выходил командир. Проходя мимо Георгия, он бросил коротко:

– За мной!

У самолета стоял дежурный уазик. Георгий сел вместе с командиром. Подъехали к зданию аэропорта.

– Выходи, быстро!

– А… а… Как же?..

– Я сказал, быстро. Тебе еще успеть надо. Да добираться сколько! Давай, быстро, выскакивай, не до разборок сейчас. На площади такси, постарайся уехать.

– Спасибо вам. А меня простите. Сами понимаете…

– Все-все, мы поехали! – машина резко сорвалась с места. Уже в такси Георгий начал соображать. Он сказал – на вокзал.

А зачем на вокзал? Поезд его ушел, следующий – завтра вечером, и что, сидеть на вокзале до завтрашнего вечера?

– Слушай, – сказал он таксисту, – давай на Свердловск-Сортировочную!

«Вдруг там товарняк какой пойдет? До Уфалея. Или через Уфалей. Отца там знают – все же председатель у них профсоюза. Может, помогут. Что мне, целый день на вокзале сидеть? Да я же умру от напряжения. Сердце не выдержит!».

На «Сортировке» Георгий сразу прошел к дежурному диспетчеру.

– Что, Александр Петрович? А ты его сын? Тот, что с Севера? А что умер отец, не знаешь еще? Умер, сердечный, нам уже объявили. Сейчас я запрошу по селектору, подожди, – пожилая уже женщина, ночь, как же это она управляется со всеми здесь поездами, паровозами, всем этим тасканием-перетаскиванием вагонов? Женщины пятидесятых-шестидесятых, послевоенные вдовы, когда же преклонимся мы все перед вами в великой благодарности за ваш труд, заботы ваши, за то, что мужиков заменили на целые десятилетия, на целую жизнь!

– Ты не заснул здесь? Иди. Сейчас паровоз подойдет. Садись, поезжай с ним. Он «резервом» идет до Уфалея. Не испачкайся, осторожно там. Машинист все знает. По дороге «зеленый» вам дадим. За час добежите. Крепись, отец-то умер. Наши уже знают. Готовятся к похоронам. Мы с Уфалеем переговорили. Тебя там встретят. Ничего, ничего, держись, не надо плакать. Все там будем. Поезжай давай, вон, паровоз подходит.

– Спасибо вам, – нервы у Георгия, наконец, сдали, он не мог сдержаться, слезы, они сами катились – по щекам, по подбородку – руки у Георгия грязные, он эти слезы и не вытирал.