Шрифт:
Погрузили Леонида на его же лошадь. Привязали, закрепили, чтобы не свалился. Выехали к ручью.
– Петя, что у тебя.?
– Так коня угнали, Александрыч. Я вот держал Таёжника. За узду держал. Не случилось бы чего. Оглянулся, когда вас увидел, а коня-то и нет! Я и не видел, куда он подевался. За Таёжником смотрел. Он ведь у нас главный теперь.
Георгий буквально взлетел на бугор. Никого. Но в лесу треск – кто-то пробирается сквозь кустарник.
– Николай! Давайте быстро вперёд, на дорогу, к прииску. Леонида везите, и ты Петя с Таёжником за ними. А я проскочу в лес. Там хрустит что-то. Посмотрю, может, лошадь!
– Не сметь! Назад! Ты что, взбеленился? Мы что везём? Ты за что, за коня отвечаешь?
Конь придёт. Его всё равно отпустят. С конём им только лишняя заморока. А у нас груз! И ты за него в ответе! Не я, ни Петя. Ты! А в лесу и тебя подстрелить могут. Ты что, видишь их? Нет! А они тебя? Вот. И не знаешь. Давайте-ка, быстро, как только сможем, вперёд. Еще неизвестно, что впереди этом.
До Тайгинска добрались к вечеру. Больше никто их не тревожил и не пугал. Никто не нападал больше. Испугались? Или затаились? Тайга. Всё может быть.
– Как Лёня, живой?
– А куда он денется. Я ж его проспиртовал. И снаружи, да и изнутри тоже. Живой. Увезли в больницу.
Георгий рассказал директору о происшествии. В кабинет Валентина Михайловича быстро прибыли начальники и милиции, и особого отдела. Еще раз всё расспросили. О чем-то переговорили между собой. Отдали какие-то распоряжения по телефону в приёмной.
– Да, товарищ начальник Бульбухты, видать, ты в рубашке родился. Ты сегодня, считай, народился заново.
– А что, что такое?
– Узнаешь. Когда узнать разрешат.
27
К пятидесятилетию Советской власти в стране объявили амнистию. Политических в тюрьмах и лагерях к тому времени оставалось мало, поэтому выпустили уголовников. Тех, кому нельзя было въезжать в областные и другие, поименованные в специальных списках, города на «большой» земле, тех направили трудоустраиваться и завершать свое исправление на северные предприятия. А что есть на Севере? В шестидесятых годах? В основном уголь да золотодобыча. К середине шестидесятых годов только они набрали хорошие темпы на Севере. Если не считать спецпредприятий и спецгородов типа Норильска, где и так работали или «зэки», или бывшие «зэки». А там, где работали «вольные», да, в середине шестидесятых на Севере это или уголь, или золото. Вот амнистированных уголовников и направили на уголь да золотодобычу. Это ж додумался кто-то – допустить уголовников к добыче золота! Даже в самые скверные «лагерные» времена там работали только «политические».
На Бульбухту прибыл в сопровождении охраны и каких-то важных уполномоченных отряд амнистированных «зэков» в пятьдесят человек.
Георгий позвонил директору.
– Валентин Михайлович, ну куда же мне столько? Я думал ну пять там, десять человек. А тут пятьдесят. Куда же я их дену?
– Распредели по бригадам, часть людей в лес отправь. Ну что мне тебя учить. Соображай! Это же не добровольный приезд, мы их не заказывали. Приказано принять! Куда же деваться. Распределяй! У меня их еще почти двести человек осталось. Тоже вот ломаю голову – куда?
У Георгия на участке к тому времени работало почти пятьсот человек. Пятьдесят к пятистам – это же десять процентов! Здесь не расслабишься, контингент еще тот.
Прежде всего надо было их расселить. И расселить так, чтобы прибывшие не группировались в одном месте. Рассредоточить их надо было. По общежитиям, по комнатам. Куда бы их не направили, хоть в лес, хоть на стройку, а постоянное место для проживания выделять им все равно надо.
Закон прописки! О том, чтобы допустить приезжих к золоту Георгий и не помышлял. Не допустит он их к золоту. Спокойней жизнь будет.
Георгий собрал бригадиров, объяснил ситуацию. Как раз и Устюжанин, лесной бригадир, в поселке оказался, приехал наряды закрывать.
– Сколько можешь принять в лес, Женя?
– А что их принимать? Давайте новую лесосеку откроем. На шестом участке. У меня там и зимовье срублено. Человек двадцать туда могу принять. Пару домиков до зимы еще срубим. Всех разместим. Человек двадцать. Больше нам не надо. С такой бригадой, товарищ начальник, мы тебя лесом завалим. Успевай вывози. Участок удобный, у реки. Выезд для машин сделаем прямо на лед. Вот и будешь вывозить по льду. Прямо к пилораме дорога будет!
– Тебя не волнует, что народ особый прибудет к тебе?
– «Зэки», что ли? Так, а мы сами кто? Мы ведь тоже «зэки». Бывшие, правда, так и они не конвойные, свободные теперь люди. Ничего, направляй, справимся. Ты, начальник, девчат теперь запроси. Переженим их, вот и будет тогда полный с ними порядок. Оседлый народ будет!
– Ага, мне еще девчат сюда. Вот только девчат нам на Бульбухте и не хватает! Их-то я куда распределю? То же к тебе в лес что-ли?
– А что! Немного в лес. Сучья рубить. Поварить там, обстирывать. Да и к вам в поселок надо будет. Сам же говоришь – детский сад построим, школу. Что, мужики там работать будут?