Доктор неожиданно выпрямился. На губах его играла странная улыбка.

— Да, я отлично понимаю, почему мистер Пендлетон непременно хочет увидеться с тобой, — кивнул он, останавливая лошадь у подъезда.

— А вон тетя Полли стоит у окна! — воскликнула Поллианна, но тут же добавила: — Нет, наверное, мне показалось. Я была уверена, что вижу ее.

— Нет, ее там нет… уже, — сказал доктор. Улыбка неожиданно исчезла с его лица.

В этот день Поллианна застала мистера Пендлетона ожидающим ее с нетерпением и в большом волнении.

— Поллианна, — начал он сразу. — Всю ночь я пытался понять, что ты хотела сказать мне вчера… насчет того, что я хотел руки и сердца твоей тети Полли долгие годы. Что ты имела в виду?

— Ну, вы же любили друг друга когда-то, и я была очень рада, что у вас сохранились прежние чувства.

— Любили! Твоя тетя Полли и я?

Услышав нескрываемое удивление в голосе мужчины, Поллианна широко раскрыла глаза:

— Но, мистер Пендлетон, мне это Ненси сказала!

Мужчина коротко рассмеялся:

— Ну и ну! Да-а, боюсь, я должен тебе сказать, что Ненси… ошиблась.

— Значит, вы… не любили друг друга? — В голосе Поллианны звучало трагическое разочарование.

— Никогда!

— И все совсем не как в книжке?

Мужчина молчал и задумчиво глядел в окно.

— О Боже! А все шло так чудесно, — почти всхлипывала Поллианна. — Я так была бы рада переехать к вам… с тетей Полли.

— А одна ты не хочешь переехать? — спросил мужчина, не поворачивая головы.

— Конечно, нет. Я ведь тетина.

Мужчина обернулся к ней почти свирепо:

— Прежде чем ты стала тетина, ты была мамина. А… именно руки и сердца твоей матери хотел я много лет назад.

— Моей матери?

— Да. Я не собирался говорить тебе об этом, но, быть может, лучше, чтобы ты знала… — Джон Пендлетон сильно побледнел и говорил с явным трудом. Поллианна, полураскрыв рот, смотрела на него не отрываясь. — Я любил твою мать, но она… не любила меня. И через некоторое время она уехала… с твоим отцом. Только тогда я понял, как сильно любил ее. Весь мир, казалось, перестал существовать для меня… Но неважно… Долгие годы я был сердитым, раздражительным, неспособным любить и нелюбимым стариком — хотя мне еще нет и шестидесяти, Поллианна. А потом однажды ты ворвалась в мою жизнь и, как одна из этих хрустальных подвесок, которые ты так любишь, разбросала пурпурные, алые и золотые отблески своей лучистой радости в моем мрачном старческом мире. Спустя некоторое время я узнал, кто ты, и… и подумал тогда, что больше никогда не захочу тебя видеть. Я не хотел, чтобы что-либо напоминало мне о… твоей матери. Но… ты сама знаешь, как это вышло. Я просто должен был позвать тебя. И теперь ты нужна мне всегда. Поллианна, ты переедешь ко мне… теперь?

— Но, мистер Пендлетон, я… — Глаза Поллианны наполнились слезами. — Ведь есть тетя Полли!

Мужчина нетерпеливо махнул рукой:

— А что будет со мной? Как ты полагаешь, смогу я «радоваться» чему-нибудь без тебя? Только когда ты появилась в моей жизни, я начал ей радоваться! Но если ты станешь моей собственной маленькой дочкой, я буду рад… всему. И я постараюсь сделать счастливой и тебя, моя дорогая! У тебя не будет неисполненных желаний. Все мои деньги, до последнего цента, пойдут на то, чтобы сделать тебя счастливой.

Поллианна, казалось, была возмущена.

— Но, мистер Пендлетон, разве я согласилась бы, чтобы вы потратили на меня… все деньги, которые вы копили на язычников!

Слабый румянец окрасил лицо мужчины. Он хотел что-то сказать, но Поллианна продолжила:

— К тому же любому, у кого есть такая куча денег, как у вас, не нужна я, чтобы радоваться и быть счастливым. Вы делаете других такими счастливыми тем, что делаете им подарки! И уже поэтому не можете не радоваться сами! Только подумайте о хрустальных подвесках, которые вы подарили мне и миссис Сноу, или о золотой монетке, которую вы подарили на день рождения Ненси, или…

— Да, да… это все пустяки, — прервал ее мистер Пендлетон. Лицо его было в эту минуту очень красным, и, вероятно, тут нечему удивляться, ибо отнюдь не щедрыми подарками был известен Джон Пендлетон в городке прежде. — Все это глупости. Это было так редко… а что было, все — твоя заслуга! Ты дарила все это — не я! Да, ты, — повторил он в ответ на возмущенный протест, изобразившийся на ее лице. — И это только еще яснее показывает, как ты мне нужна, моя девочка, — добавил он; голос его смягчился до нежной просьбы. — Если когда-нибудь… когда-нибудь мне суждено играть в эту твою «радостную» игру, Поллианна, тебе придется поселиться здесь и играть со мной.

Печальная складка залегла на лбу Поллианны.

— Тетя Полли была так добра ко мне, — начала она, но мужчина прервал ее резко. Прежнее гневное выражение появилось на его лице. Деспотизм, не терпящий никакого сопротивления, слишком долго был частью натуры Джона Пендлетона, чтобы теперь его можно было легко усмирить.

— Конечно, она была добра к тебе! Но, ручаюсь, что она даже и вполовину так не хочет иметь тебя в своем доме, как я.

— Но, мистер Пендлетон, она рада; я знаю, что…