— Мы должны подождать, пока увидим его, — осторожно предложил Питер. — Я буду только рад, если наша дорогая Мэри найдет свое счастье.

— Я тоже, — сухо согласилась мисс Фоссетт.

— Одна из самых благоразумных женщин, которых мне доводилось встречать, — прокомментировал Уильям Клодд. — Счастливчик, кто бы он ни был. Жаль, что я сам не подумал об этом.

— Я и не говорю, что ему не повезло, — ответила мисс Фоссетт. — Если кто меня тревожит, так это не он.

— Лучше сказать «меня тревожит не он», — предложил Шотландский паренек. — В этом случае…

— Ради Бога, — повернулась мисс Фоссетт к Томми, — дай этому человеку что-нибудь выпить или съесть. Самые худшие из людей — это те, кто обучался грамоте не в юном возрасте, а позже. Как и все новообращенные, они становятся фанатиками.

— Она чертовски хорошая женщина, наша Мэри Рэмсботэм! — воскликнул Гриндли-младший, издатель еженедельника «Добрый юмор», печатавшегося в его типографии. — Удивительно, что раньше никому из мужчин не хватило ума, чтобы заполучить ее в жены.

— Ох уж эти мужчины! — фыркнула мисс Фоссетт. — Красивая мордашка и пустая голова — это все, что вам нужно.

— Они всегда составляют пару? — рассмеялась миссис Гриндли, ранее Гельвеция Эпплъярд.

— Исключения только подтверждают правило, — пробурчала мисс Фоссетт.

— До чего правильная поговорка, — улыбнулась миссис Гриндли. — Даже интересно, как люди могли вести разговор до того, как ее придумали.

— Мужчина, флюбифшийся в нашу дорогую подругу Мэри, наферняка сам человек удифительный, — изрек доктор Смит.

— Не надо говорить о ней так, будто она монстр. Я просто не знаю достойного ее мужчину.

— Я только хотел сказать, что он — человек с характером, — объяснил доктор. — Только благородных мужчин прифлекают благородные женщины.

— Мы должны надеяться на лучшее, — указал Питер. — Поверить не могу, чтобы такая умная и способная женщина, как Мэри Рэмсботэм, выставила себя на посмешище.

— Из того, что я видела, — ответила ему мисс Фоссетт, — именно умные люди, если дело касается этого самого момента, и выставляют себя на посмешище.

К сожалению, мисс Фоссетт оказалась провидицей. Полмесяца спустя, когда их представили жениху мисс Рэмсботэм, у всех возникла одна мысль: «Господи милостивый! Да где она его?..» Но, вовремя заметив переменившееся лицо и дрожащие руки мисс Рэмсботэм, они успевали опомниться. Бормотали: «Приятно с вами познакомиться, само собой», — и механически поздравляли с помолвкой. Симпатичному, но с удивительно глупым выражением лица, Реджинальду Питерсу исполнилось года двадцать два. В глаза бросались кудрявые волосы и безвольный подбородок, но мисс Рэмсботэм, и это не вызывало сомнений, видела в нем Аполлона. Их первая встреча произошла на заседании одного из политических дискуссионных клубов, которые тогда были в моде. Мисс Рэмсботэм находила их полезными, черпая на заседаниях материал для своих статей. Ранее мисс Рэмсботэм исповедовала крайне радикальные взгляды, но трех месяцев общения с ним хватило, чтобы она поддержала бы партию джентльменов, появись такая на политическом небосклоне. Жалкие банальности, слетавшие с его губ, она обычно весело высмеивала, а теперь внимала им, не пропуская ни слова, с восхищением на лице. В его отсутствие и в связи с другими темами — о которых он мало что знал, да они его и не интересовали — она сохраняла здравомыслие и чувство юмора. Но, оказавшись рядом с ним, теряла дар речи и смотрела в его чуть водянистые глаза с благодарностью ученика, впитывающего в себя мудрость наставника.

Это абсурдное обожание — раздражающее сверх меры ее друзей, которое и он, будь в нем хоть капля здравого смысла, нашел бы нелепым, — мистеру Питерсу представлялось вполне естественным. Эгоист по натуре, он понял, что услуги этой блестящей женщины могут принести ему немалую пользу. Она знала едва ли не всех интересных людей Лондона и гордилась и радовалась, представляя его всем и везде. Ее друзья ради нее терпели его, встречали радушно, изо всех сил пытались убедить себя, что он им нравится, и никоим образом не показывали, что на самом деле все обстоит с точностью до наоборот. Свободный проход в места развлечений экономил его достаточно ограниченные средства. Ее влияние, и это мистеру Питерсу хватило ума понять, помогало ему и в работе: он был барристером. Она расхваливала его известнейшим солиситорам, брала с собой на чай к женам судей, устраивала встречи с важными людьми. В ответ он закрывал глаза на многие ее недостатки, хотя не упускал случая дать ей знать об этом. Благодарность мисс Рэмсботэм не знала границ.

— Конечно, мне хочется быть моложе и выглядеть более красивой, — признавалась она ближайшей подруге. — Лично мне это без разницы. Привыкла, знаешь ли. Но для Реджи это так тяжело. Он это чувствует, я знаю, что чувствует, но открыто никогда не жалуется.

— Показал бы себя мерзавцем, если б пожаловался, — ответила Сьюзен Фоссетт, которая целый месяц пыталась терпеть этого господина, но потом сдалась, заявив, что максимум, на что она способна, так это стереть с лица вежливую неприязнь. — Кроме того, я не понимаю, какой от этого будет прок. Ты же никогда не говорила ему, что молода и красива, так?

— Я говорю ему, дорогая моя, только чистую правду, — ответила мисс Рэмсботэм. — Я не хочу, чтобы меня за это хвалили. Это просто правильно. Видишь ли, к сожалению, я выгляжу на свой возраст. Большинство мужчин находят это недостатком. Ты и представить себе не можешь, какой он хороший. Он заверил меня, что обручался со мной с открытыми глазами, так что нет никакой необходимости обсуждать неприятные темы. Я в полном восторге от того, что ему приглянулась именно я… а ведь у его ног могла лежать половина лондонских женщин.

— Да, такой тип мужчины их привлекает, — согласилась Сьюзен Фоссетт. — Но ты совершенно уверена, что это так? Что ты приглянулась ему?

— Моя дорогая, — ответила мисс Рэмсботэм, — помнишь изречение Ларошфуко? «Один любит, а другой позволяет себя любить». Если он позволит мне любить его, я буду довольна. Это больше, чем я могу ожидать.

— Да ты дура! — в лоб заявила ей ближайшая подруга.

— Знаю, — признала мисс Рэмсботэм, — но я понятия не имела, что быть дурой такое блаженство.