— Ну как, очухался?

— Обычно со мной здороваются более любезно, — просипел Ищейка, с трудом втягивая воздух.

— Да ты, считай, везунчик. Я мог поздороваться и менее любезно. Я ведь принял тебя за Бетодова лазутчика. Думал, ты ушел в другом направлении, вверх по долине.

— Как видишь, нет, — хриплым шепотом отозвался он. — А где остальные?

— На холме, разведывают окрестности. Туда треклятый туман не поднялся.

Ищейка кивком указал в сторону, откуда пришел.

— Там трупы. Целая гора.

— Прямо гора? — уточнил Доу, будто сомневаясь, что Ищейка представляет, как выглядит гора трупов. — Ха!

— Гора, не гора — порядочно. По-моему, союзники. Видимо, была стычка.

Черный Доу снова захохотал.

— Стычка? По-твоему?

Что он хотел этим сказать, Ищейка не понял.

— Вот дерьмо, — пробормотал он.

Они стояли на холме, все пятеро. Туман рассеялся. О чем Ищейка почти жалел. Вот, значит, почему усмехался Доу… Мертвые тела усеивали всю долину: лежали на высоких склонах, торчали из-за камней, темнели среди кустов. Словно высыпанные из мешка гвозди, изувеченные мертвецы в неестественных позах валялись в зеленой низине, на бурой грунтовой дороге; целая гора трупов высилась на берегу реки. Из-под клочьев уползающего тумана постепенно появлялись руки, ноги, сломанное оружие, искореженные доспехи. Куда ни глянь — всюду убитые: жертвы стрел, мечей, секир. От тела к телу, хрипло перекрикиваясь, прыгали вороны. У них нынче настоящее пиршество. Давно Ищейка не видел таких масштабных сражений… Вид поля боя пробудил в нем горькие воспоминания. Кошмарные воспоминания.

— Вот дерьмо, — повторил он.

Других слов на ум не приходило.

— Думаю, союзники шли вверх по этой дороге, — хмуря брови, проговорил Тридуба. — Наверное, торопились. Надеялись застать Бетода врасплох.

— Разведка у них, похоже, никудышная, — пророкотал Тул Дуру. — Похоже, это Бетод застал их врасплох.

— А может, стоял туман, — предположил Ищейка. — Как сегодня.

Тридуба пожал плечами.

— Возможно. В это время года туман — обычное дело. Как бы то ни было, усталые после долгого дневного перехода солдаты колонной шагали по дороге. Бетод обрушился на них с этого холма и с того гребня. Сначала пустил лучников, чтобы разогнать строй, затем со склонов с ревом посыпались карлы. Думаю, союзники быстро сломались.

— Еще как! — хмыкнул Доу.

— И тогда началась резня. Их рассеяли по дороге и приперли к реке. Бежать особо некуда. Некоторые скидывали доспехи, некоторые пытались переплыть реку в полном снаряжении, сбивались в группки, лезли по головам друг друга, а вокруг сыпались стрелы. Возможно, кому-то удалось добраться до того леса, но вряд ли они спаслись. Бетод всегда держал наготове конницу — смести крошки после пиршества.

— Вот дерьмо, — процедил Ищейка.

Его тошнило. Он как-то побывал в шкуре проигравших, и воспоминания остались не самые приятные.

— Ювелирная работа, — сказал Тридуба. — Надо отдать Бетоду должное, свое дело он знает, как никто другой.

— Что, вождь, значит, конец? — спросил Ищейка. — Победа за Бетодом?

Тот медленно покачал головой.

— Южан хватает и за пределами этих краев. Большинство живет за морем. Говорят, их так много, что не сосчитать. Больше, чем на Севере деревьев. И со временем они сюда подтянутся. Это только начало.

Ищейка обвел взглядом сырую долину, скрюченных и распластанных на земле мертвецов, груды бездыханных тел. Корм для стервятников.

— Для них уже конец.

Доу свернул язык трубочкой и нарочито шумно плюнул.

— Согнали и перерезали… как стадо баранов. Тридуба, хочешь умереть так же, а? Хочешь к ним примкнуть? Гори он огнем, этот Союз! Южане ни черта не знают о войне и воевать не умеют!

Тридуба кивнул.

— Придется их научить.

У ворот давилась огромная толпа: худющие, голодного вида женщины, оборванные, чумазые ребятишки и мужчины разных возрастов — одни горбились под тяжелой поклажей на спине, другие цепко сжимали в руках пожитки. У некоторых были мулы, некоторые толкали телеги с каким-то бесполезным барахлом. Деревянные стулья, оловянная посуда, сельскохозяйственные инструменты… У многих вообще ничего не было — кроме горя и страданий. Вот уж чего, подумалось Ищейке, хватало на всех.

Беженцы со своим хламом перекрыли дорогу намертво, воздух содрогался от жалоб и проклятий. Ищейка чуял густой, точно суп, запах страха. Все искали спасения от Бетода.

Люди толкались, лезли без очереди, выпихивали соседей; то тут, то там кто-то падал в грязь. К воротам рвались отчаянно, словно к материнской груди. Тем не менее сама толпа ни на шаг не сдвинулась. Впереди, над головами стоящих, поблескивали наконечники копий, то и дело раздавались грубые окрики — беженцев не пускали в город солдаты.

Склонившись к Тридуба, Ищейка прошептал:

— Похоже, они и своих-то не горят желанием принимать. Думаешь, нас, чужаков, пустят?

— Мы им нужны, это факт. Вот поговорим, и все станет ясно. Или у тебя есть соображения поудачней?

— Ага… Вернуться домой и вообще в это дело не соваться, — пробурчал он себе под нос, но тем не менее послушно двинулся за Тридуба в толпу.

Южане таращились на них во все глаза. Ищейка, заметив изумленно глядящую на него девочку с потрепанной котомкой в руках, попытался улыбнуться. Однако он так давно ни с кем не общался, кроме суровых воинов и мечей, что улыбка вышла не самая дружелюбная, и девочка с визгом бросилась прочь. Их вид напугал не только ее — вся толпа молчаливо и настороженно расступалась перед северянами, хотя оружия Тридуба и Ищейка с собой не взяли.