Говоря по телефону, она стянула с себя куртку, бросила ее на стул в углу кабинета, просмотрела документы на столе.

На чьем столе — ее, Майера?

Не нашла ответа и не стала больше об этом думать. Для нее важно только расследование, и ничего больше.

— Я хотела бы сейчас быть с тобой, Бенгт.

Ничего нового сказать ему она не могла.

— Дело в том, что в деле кое-что наметилось…

В кабинет вошел Майер.

— Мне очень, очень жаль. Передай, пожалуйста, гостям мои лучшие…

Она села с ощущением, что это все-таки ее стол. Поискала свои ручки, свои бумаги. Да, это ее место. Ее место здесь.

— Скажи им…

Майер все разложил по-своему. Передвинул ее вещи. Вспыхнул огонек раздражения.

— Очень неудачно все получилось. Но…

Майер стоял напротив, опираясь руками на спинку стула. Смотрел на нее с раскрытым ртом.

— Я перезвоню тебе позже. Пока.

Отложив телефон, опять принялась за бумаги перед собой.

— Он готов к допросу? — спросила Лунд.

— Послушайте. — Он был настолько поражен, что даже не слишком злился. — Так продолжаться не может. Не знаю, что вы думаете…

— Я думаю, что вы правы, Майер.

— Да? — Его лицо просветлело. — Отлично.

— Так продолжаться не может. Поэтому я решила остаться до окончания дела.

— Что?

— Нет смысла мотаться между Швецией и Копенгагеном. Это будет просто глупо. Шведская полиция говорит…

— Лунд, хватит!

С большими оттопыренными ушами и обиженным лицом Майер показался ей совсем мальчиком.

— Теперь это мое дело. Вы здесь не останетесь. Все, баста. Тем более что дело и так закончено. Девушка приходила к нему в пятницу вечером. Как только он это признает, я арестую его.

Лунд еще раз просмотрела разложенные заново папки, взяла несколько, поднялась:

— Тогда будем надеяться, что он признается. Пошли?

— Ну нет.

Майер встал у нее на пути.

— Допрос веду я.

— Не вынуждайте меня обращаться к Букарду, Майер.

Он насупился:

— Ладно, я добрый. Можете поприсутствовать.

Кемаль сидел у стола, ослабив черный галстук, усталый, встревоженный. Майер сел слева от него, Лунд напротив.

— Хотите чая или кофе? — спросил Майер, бросая свои папки на стол.

Он умел говорить на все полицейские лады: угрожающе, сочувственно, нейтрально и спокойно, как сейчас.

Учитель налил себе стакан воды. Лунд протянула через стол руку для рукопожатия, сказала:

— Здравствуйте.

— Вы не арестованы, — зачитал Майер по памяти формулировку, — но все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Вы имеете право на адвоката.

— Мне не нужен адвокат. Я отвечу на ваши вопросы.

Учитель посмотрел на Лунд.

— Но сначала я хочу кое в чем признаться.

Они видели, что он вспотел. Набирается храбрости в чем-то признаться. Такие ситуации с ним нечасто случаются, подумала Лунд.

— В прошлую пятницу я дежурил на вечеринке в гимназии. Моя смена закончилась в восемь тридцать. Я поехал домой, чтобы забрать жену.

Лунд никак не могла понять, что произошло в фургоне Бирк-Ларсена. И как это повлияет на то, что Кемаль скажет им.

— Мы отправились в наш дом за городом. Примерно в половине десятого я понял, что мы забыли взять кофе. Поэтому я съездил в магазин на заправке.

Лунд была уверена в том, что Кемаль это выдумал. От начала и до конца.

— По дороге на дачу я вспомнил, что в субботу должен прийти рабочий. Я вернулся в квартиру, чтобы все подготовить для его работы.

Майер придвинул свой стул ближе к столу.

— В одиннадцатом часу кто-то позвонил в дверь. Это была Нанна.

Полицейские не перебивали его.

— Нанна хотела вернуть книги, которые я давал ей почитать. Она пробыла у меня минуты две.

Майер откинулся на спинку стула, заложил руки за голову.

— Это все, — сказал Кемаль и допил воду.

— Она пришла, чтобы вернуть книги? — переспросил Майер.

— Школьные учебники? — предположила Лунд.

— Нет, это были мои личные книги. Карен Бликсен. Не знаю, почему ей так важно было отдать книги именно в тот день. Я удивился, — он пожал плечами, — но, конечно, взял их.

— В пятницу вечером? — опять переспросил Майер. — В десять вечера?