Соколов взял со стола чертеж, убрал не спеша его в портфель и, вперив презрительный взор в начальника охранки, грустно покачал головой:

— Ну и ну!

В сыске

Сыщик направился по соседству, в Гнездниковский — к фотографу Ирошникову. Он протянул ему завернутый в тряпку охотничий нож, которым его хотел убить Елагин. Сказал:

— Сними «пальчики»!

— Да сейчас все и сделаю. Как без нас живете?

Соколов откровенно отвечал:

— Скучаю! В сыске, в отличие от охранки, почти нет интриг, люди проще, душевней. Да и привык ко всем вам.

Ирошников протянул дактилоскопическую карту:

— Хорошо читаемые отпечатки!

Соколов с удовольствием глядел на четкие завитки. Похвалил:

— Юрий Павлович, у тебя золотые руки! Теперь попрошу: займись картотекой, постарайся отпечатки идентифицировать.

Ирошников с нежностью взглянул на Соколова:

— И мы без вас, Аполлинарий Николаевич, скучаем.

— У сыщиков дружба крепкая — до конца дней. — Повторил: — Работали мы с вами славно, но, признаюсь, в охранке народ сложней, а дела серьезней. Один негодяй-революционер столько может России зла принести, сколько целая банда уголовников не в состоянии. Но, вопреки проискам врагов, наша жизнь прекрасна!

Ирошников заверил:

— Завтра я вам, Аполлинарий Николаевич, результат доложу.

Друзья обнялись.

*

С колокольни Страстного монастыря над крышами домов в студеном воздухе плыл тягучий, словно на лету замерзавший, звон колоколов. Он звал православных на службу.

Соколов отправился пешком домой. Он соскучился по Мари, по своей громадной библиотеке старинных русских и французских книг.

Дышалось легко, снег скрипел весело. Вновь вернулось бодрое и деятельное состояние духа.

*

Вечером в квартире Соколова раздался телефонный звонок.

— Говорит подполковник Мартынов! Главное известие — следов прокурора Александрова все еще нет.

— А что Семен Кашица?

— Семен Кашица? — После долгой паузы и глубокого вздоха. — Он имел жительство на Ладожской улице в доме Марфы Цветковой, это номер двадцать три. Наш агент там был, оказалось, что он съехал оттуда еще позапрошлым летом. У хозяйки случайно оказался новый адрес этого Кашицы, он живет теперь по Верхней Красносельской. Завтра спозаранку пошлю за ним, возьмем тепленького.

— И что дальше?

— Мы пытаемся выяснить личность убитого, — быстро поправился, — то есть погибшего от несчастного случая Ивана Елагина. В Москве проживают восемь Елагиных, но среди них нет ни одного Ивана. Наши агенты энергично работают с картежными игроками. Впрочем, сами игроки люди осторожные, из них лишнее слово не вытянешь. Пока все дружно заявляют, что Ивана Елагина не знают.

Соколов раздраженно проговорил:

— Что игроки?! У вас полно осведомителей среди едоков, иуд и приманщиков. Эти шестерки вам все выложат, мир профессиональных карточных шулеров узок.

— Простите, Аполлинарий Николаевич, а кто такой едок?

— Это тот, кто незаметно подсовывает шулеру меченые карты, а после игры быстро прячет их. В клубах на этих ролях бывают служащие или лакеи, нарочно принятые на службу.

— А иуда?

— Этот смотрит жертве в карты и показывает шулеру условными знаками, как ему ходить. Жаль, подполковник, что вы не игрок, а то знали бы, что, к примеру, один палец означает бубны. Та самая масть, знак которой пришивается к верхней одежде каторжника.

Мартынов весело сказал:

— Конечно, конечно! Вот почему говорят: «Забубенная твоя головушка»!

— Только не моя, а твоя, подполковник! Если ты не отыщешь мне исчезнувшего Семена Кашицу, то тебе бубновый знак на спине покажется картиной Ильи Репина, а каторга — райским местом. Понятно? — И после этого по-французски, изысканно: — Желаю вам, сударь, больших успехов во благо великой Российской империи!

Атлетические забавы

Ранним утром, когда Мари еще спала, Анюта лишь просыпалась, а на кухне готовила кухарка Лушка, граф быстро оделся и вышел на Садовое кольцо.

Это было время ежедневных прогулок.

В радужных кругах светились электрические фонари. В высоком небе недвижно стыла перламутрово-серебристая луна. Под ногами сухо и громко хрустел снег.

В церкви Трех Святителей ударили в колокола. Колыхаясь, тягучие, словно замерзшие, звуки поплыли над пробуждающимся городом.

Закутавшись в теплые платки, завязанные крестом на груди, к заутренней службе тянулись богомольные старушки.

Скрипя полозьями и взлетая на ухабах, ночной извозчик несся к Каланчевке. Медленно тащились высоченные деревенские возы, набитые разнообразной провизией. Заспанные работники, выскочив полуодетыми на двор, торопливо отпирали ставни, распахивали двери магазинов, лавочек, трактиров, чайных.