Сыщика ждал сюрприз. В кабинете кроме начальника охранки и его любимца, верткого, быстрого в движениях и мыслях поручика Алябьева, сидел в кресле Сахаров. Товарищ министра поднялся с кресла, шагнул навстречу:

— Здравствуй, Аполлинарий Николаевич!

— Какими судьбами, Евгений Вячеславович?

Сахаров тяжело вздохнул, развел руками:

— Нелегкими судьбами! Потом расскажу… По разным служебным делам заглянул в первопрестольную и в свободную минуту заспешил сюда.

— Обсуждаем пропажу прокурора, — объяснил Мартынов. — Очень загадочное дело. — С интересом взглянул на сверток. — Что это у вас, полковник?

— Подарок для нежно обожаемого подполковника Мартынова, — таинственно отвечал Соколов. Он поставил урну на стол и опустился в кресло.

— Поручик, — Мартынов кивнул на Алябьева, — только что вернулся из судебной палаты, допрашивал сослуживцев прокурора.

Алябьев лихо подкрутил ус, решительно посмотрел на Соколова:

— Именно по месту службы следует искать причину исчезновения прокурора.

Соколов, напуская на себя самый серьезный вид, спросил:

— И велики, поручик, ваши успехи?

— Удалось узнать нечто важное. У прокурора был страстный роман с юной супругой письмоводителя. Письмоводитель несколько раз избивал супругу, а при свидетелях грозился: «Я не прощу этого прокурору Александрову!»

— И что же?

— Арестовал подлеца. Уверен, что это он подстерег и убил прокурора.

Соколов расхохотался:

— И что, уже признался в злодеянии? Указал, где труп лежит?

Поручик скрипнул в досаде зубами, а Мартынов пришел на выручку своему любимцу:

— Граф, ваша ирония совершенно неуместна! Вы еще палец о палец не ударили, чтобы…

Соколов состроил серьезную мину:

— Конечно, не ударял! Надо не пальцами ударять, а мозгами работать. Для сыщика это самый нужный орган. В какой тюрьме несчастная жертва полицейского произвола?

— В губернской, в Малых Каменщиках.

— Вызови дежурного офицера.

— Зачем?

— Прикажи, чтобы отпустили задержанного.

— А вам известен убийца?

— Мне известно, что убийство совершил не тот, кого ты посадил за решетку. Ну, смелей!

Мартынов с неудовольствием взглянул на Сахарова. Товарищ министра согласно кивнул головой.

— Надо отпускать, если этого требует сам Аполлинарий Николаевич!

Мартынов нажал на кнопку. Вбежал офицер. Начальник охранки распорядился:

— Оформите документы на освобождение Василевского.

Соколов продолжал:

— Александр Павлович, зато совершил ты серьезную ошибку — отпустил Семена Кашицу?

Одноногий, с кладбища

Мартынов вскочил из-за стола, невольно подражая манере Соколова, побегал по кабинету и вдруг нервным, срывающимся голосом крикнул:

— Да, да, пусть это было моей оплошкой — я напрасно приказал этого типа выпустить из камеры. Но теперь его нигде не могут найти. Семен Кашица предъявил, как выяснилось, фальшивый паспорт.

— Ай-ай-ай! Какой плохой дядя, провел самого начальника охранки. Где он, этот паспорт? — Соколов с выражением сострадания глядел на Мартынова. Так умный доктор смотрит на неврастеничного пациента.

— Мы взяли подписку о невыезде с этого Кашицы и записали с паспорта место его прописки.

— И что дальше?

— А дальше… Что дальше? Я послал поручика на Верхнюю Красносельскую, — кивнул на Алябьева, — задержать и доставить сюда для снятия допроса, во владения Павловой, это дом номер шесть, напротив Алексеевского кладбища…

— Ну?

— Алябьев, расскажи господину полковнику!

Алябьев вскочил, одернул мундир и затараторил:

— Странная история, господин полковник! У Павловой проживает Семен Кашица. Он уборщик Алексеевского кладбища. Но у него… одна нога. Это не тот, которого я видел…

Чем-то подавленный, но внимательно слушавший собеседников, Сахаров с оторопью смотрел на поручика:

— Что значит — одна нога?

— Другую потерял в Порт-Артуре. Моряк с линейного крейсера…

Соколов внимательно посмотрел в лицо поручика, тихо произнес:

— Ты снял допрос с этого одноногого?

— Так точно!

— Ты предупредил его об ответственности за ложные показания?

— Так точно!

— И что тебе, раб Божий, этот одноногий рассказал?

— А вот извольте, господин полковник, в протокол допроса взглянуть.

Соколов взял страницу допроса, исписанного корявым, явно не привыкшим к писанию почерком поручика. Стал вслух читать:

— Летом прошлого года в августе я был вызван в участок по причине задержания меня за игру в трынку в неустановленном на то месте Леснорядского рынка. По названной причине имел при себе паспорт и подвергнут в участке штрафованию на три рубли.