Вирпи и Хейкки оказались веселыми и любезными людьми и смотрели на Ланга не без любопытства — как-никак известный человек. После нескольких бокалов Хейкки все-таки не удержался и заявил, что программа «Сумеречный час», так же как и ее ведущий Ланг, по его мнению, довольно претенциозны: сам он работал страховым инспектором, имел сезонную карточку на все матчи «Таппары» и не пропустил ни одной серии сериала «Родная улица» на первом канале. В Сочельник, когда подарки были вручены, а Хейкки с Лангом сидели на диване перед телевизором и пили грог, в Саритиной сумочке, висевшей на двери между кухней и гостиной, зазвонил телефон.

— Твой телефон! — крикнул Ланг Сарите, которая вместе с Вирпи загружала тарелки и бокалы в посудомоечную машину.

— У меня жирные руки, можешь взять? — попросила Сарита и добавила: — Это, наверняка Кирси, она обещала позвонить около семи.

Ланг поднялся и начал неохотно копаться в ее сумочке. Наконец он нашел телефон и приложил трубку к уху:

— Алло.

Лангу никто не ответил, потом он услышал голос Марко:

— Вот как! Значит, ты тоже там, Ланг. Сарита мне об этом ничего не говорила.

Ланг промолчал. Он вошел в кухню, молча протянул телефон Сарите и, не желая слушать их разговор, вернулся в гостиную. Вскоре из кухни вышла Сарита, устало посмотрела на Ланга и передала телефон Миро, который играл в «NHL 2000»: в свертке Марко оказалась приставка и две игры.

— Привет, Марко, — спокойно сказал Миро. Он внимательно выслушал Марко и ответил: — Конечно, отличная. Я играю за «Даллас» против «Колорадо». Просто супер. Спасибо.

Снова заговорил Марко. Миро сосредоточенно слушал и, когда Марко замолчал, спросил:

— А ты где?

Потом опять реплика Марко, и опять вопрос:

— А что ты там делаешь?

Ланг заметил тоску и сиротливость в глазах Миро. Почувствовав ком в горле, Ланг отправился в туалет и там сообразил: он оставил гостиную только для того, чтобы никто не увидел, как на него подействовал разговор Миро с отцом. Ланг надел пальто и вышел из дома. Шагая по улице, безлюдной и тихой по случаю праздника, он вытащил свой мобильный и в тусклом свете фонаря набрал номер Анни. К его удивлению, трубку снял Юхан, хотя он был застенчив и никогда не подходил к телефону в чужом доме. Когда они пожелали друг другу счастливого Рождества, Ланг осторожно спросил сына о его планах на ближайшее будущее, и Юхан ответил, что сразу после Нового года хочет вернуться в Лондон.

— Ты уверен? — спросил Ланг. — Не боишься снова попасть в ту же ловушку?

— Не боюсь, папа, — серьезно сказал Юхан, — я теперь стал умнее.

Они немного поболтали, Ланг пообещал позвонить на Новый год. Прежде чем вернуться, он еще позвонил матери и дяде Харри. Поговорив с Харри, Ланг попросил его передать трубку Эстелле, которая выписалась из больницы почти месяц назад и сразу поселилась у Харри и Мари.

— Эстелла, к сожалению, сильно простудилась и поэтому легла пораньше, — сказал Харри. — Разбудить ее?

— Нет, не надо, — ответил Ланг, почувствовав облегчение, — скажи, что я на днях перезвоню.

После Рождества Ланг наконец уговорил Сариту и Миро пожить несколько дней у него. Но эксперимент не удался: хотя Миро взял с собой игровую приставку, а Ланг даже разрешил ему играть в хоккей с мячом в гостиной, мальчик все время ныл, что ему скучно и он хочет домой. Сарита, судя по всему, тоже чувствовала себя неуютно. Она была сдержанна, но не находила себе места и, когда они по вечерам смотрели телевизор, грызла заусенцы. Она грызла заусенцы, даже когда они смотрели «В джазе только девушки», который нашли на полке с классикой в ближайшем видеопрокате, и ни разу не улыбнулась, хотя Монро, Леммон и Кёртис старались как могли и сам Ланг смеялся до слез — этот фильм мы смотрели с ним каждое лето в кинотеатре «Рикс» на окраине, где мы жили.

Незадолго до Нового года Сарита, Миро и Ланг вернулись в квартиру на Хельсингегатан. Марко приехал в город за несколько дней до празднования нового тысячелетия и непременно хотел забрать Миро на выходные к себе в Стенсвик. Сарита несколько раз говорила с ним по телефону, и Марко пришлось пообещать ей, что он не напьется и свозит Миро к Обсерватории, посмотреть грандиозный салют, который готовили приглашенные из Японии специалисты. Ланг и Сарита встретили новое тысячелетие у В. П. Минккинена, который по этому случаю собрал большую тусовку в своем только что купленном пент-хаусе в Грэсвикен. Кроме квартиры Минккинен хвастался новой подружкой, стройной блондинкой двадцати двух лет, ведущей нового, очень популярного приключенческого шоу «Пропасть», которое показывали по третьему каналу. Праздник получился шумный и бестолковый, настроение было истерически приподнятым, и Ланг чувствовал себя не в своей тарелке. Какие-то дамочки, про которых Ланг точно знал, что они пишут для еженедельников, весь вечер пялились на них с Саритой, а его объятие с Минккиненом после двенадцатого удара было неискренним и сдержанным. Вдалеке над Крунбергсфьерден грохотал салют, с окрестных дворов и пляжей доносился пронзительный визг петард. Вдруг Ланг почувствовал, что его уже мутит и от шампанского, и от толстой сигары «кохиба». Он подумал о всех безделушках, выпущенных специально к новому 2000 году, которые уже на следующее утро будут никому не нужны. Потом вопросительно посмотрел на Сариту и кивнул в сторону двери. Сарита улыбнулась, многозначительно подняла почти полный бокал шампанского и с наслаждением затянулась тонкой сигарильо в мундштуке из искусственного перламутра — домой она не хотела.

В конце января Ланг и В. П. Минккинен прилетели в Стокгольм и остановились в гостинице «Сергель Плаза», где у них было забронировано два одноместных номера. Несколько дней они провели на переговорах с международной продюсерской компанией, филиал которой находился в одном из высотных зданий на Хёторьет. Переговоры касались возможной продажи формата «Сумеречного часа», полностью, включая ведущего. В переписке с продюсерской компанией Минккинен упирал на то, что родной язык Ланга — шведский и потому он мог бы вести передачу даже в Швеции. Не жалея красок, Минккинен расписал, что в средствах массовой информации фигура Ланга вызовет не меньший резонанс, чем в свое время передачи двух других финских шведов — Йорна Доннера и Марка Левенгуда, и благодаря своей самобытности его шоу будет пользоваться такой же популярностью. Эту инициативу, как писал мне Ланг из тюрьмы, вероятно, можно было считать последней попыткой экстравагантного и щедрого Минккинена спасти дружбу, узы которой уже заметно ослабли.