Хрущев надеялся, что новый президент Дж.Ф. Кеннеди, почти не затрагивавший тему Берлина в ходе своей избирательной кампании, окажется сговорчивее. Вскоре после своего избрания Кеннеди признал, что изо всех острых внешнеполитических вопросов Берлинский казался едва ли не самым сложным, ибо заставлял сделать выбор, между «уничтожением и унижением». Советский руководитель знал, что именно боязнь возможных действий русских в отношении Берлина явилось основной причиной отказа от поддержки вторжения в заливе Кочинос, и полагал, что стоит зажать «чувствительные места» молодого американского лидера в Берлинские тиски, как тот проявит еще большую уступчивость.

Хрущев не упустил случая «прижать» Кеннеди, когда они в первый раз вступили в личное противоборство на Венской встрече в верхах в июне 1961 г. Едва совещание успело начаться, как советский премьер выступил с обвинениями в связи с «неприемлемой» позицией Вашингтона по проблемам Берлина и Германии. Он объявил, что сохраняя свое присутствие в Берлине, способствуя ремилитаризации Западной Германии и поощряя боннские мечтания о воссоединении страны, Америка создает предпосылки новой мировой войны. Почему Вашингтон не желает признать тот факт, что Германия разделена надвое и Берлин является законной столицей Восточногерманского государства? Глядя на Кеннеди, Хрущев сказал, что хотел бы достигнуть соглашения «с вами», но если это невозможно, то он подпишет мирный договор с ГДР. В таком случае все «обязательства, связанные с капитуляцией Германии, утратят силу. Это относится и к любым правам оккупационных структур, в том числе и права доступа в Берлин, включая коридор».

Перед отлетом Кеннеди в Вену Аллан Лайтнер, американский представитель в Западном Берлине, сказал президенту, что «Советы должны убрать руки прочь от Берлина». По существу именно так он и поступил. Поблагодарив председателя за «откровенность», он напомнил ему, что «предметом обсуждения здесь являются не только правовые аспекты, но и практические факты, оказывающие существенное влияние на национальную безопасность». Америка присутствует в Берлине «не по чьей-то милости», а потому, что «мы проложили туда путь в боях». Если США и их союзники покинут Западный Берлин, «Европа тоже будет оставлена. Таким образом, говоря о Западном Берлине, мы говорим о Западной Европе».

Ожидавший от Кеннеди хоть какой-то уступки, Хрущев рассвирепел и принялся, словно школьнику, внушать ему, сколь высокие ставки разыгрываются в Берлине. Он сказал, что бывшая нацистская столица «была самым опасным местом в мире» и, нагромождая метафоры, заявил о своем намерении «вскрыть этот нарыв, удалить эту занозу, вырвать с корнем этот сорняк». «Подписав мирный договор с Восточной Германией, Москва У«сорвет планы Западногерманских реваншистов, желающих новой войны...» Стукнув рукой по столу, он воскликнул «Я хочу мира! Но если вы хотите войны, это ваша проблема».

Несмотря на прием прописанных ему доктором в связи с болезнью Эддисона возбуждающих средств, Кеннеди сохранил полное спокойствие. « Это вы стремитесь форсировать перемены, а не я», — молвил он в ответ и мрачно добавил, что Америка не оставит Берлин, а если в результате Москва выполнит свою угрозу и заключит в декабре мирный договор с Восточной Германией, то для всех наступит «холодная зима».

В действительности зима грозила обернуться весьма горячей. Если бы Восточная Германия, заключив обещанный договор, вознамерилась в ознаменование этого события выставить Западных союзников из Берлина, дело грозило обернуться большой дракой. Хотя сам Кеннеди относился к Берлину двойственно и в приватной обстановке говаривал, что «весьма глупо рисковать жизнями миллионов американцев, отстаивая права на проезд по автостраде», он (как и Эйзенхауэр) не собирался упускать Западный Берлин из-под своего контроля. Президент скорее направил бы по этой автостраде войска, чем отдал город на милость коммунистам. Случившееся в Заливе Свиней не должно было повториться на берегах Шпрее.

С другой стороны, будь найдено по Берлину компромиссное решение, не принуждающее Запад бросить город на произвол судьбы. Кеннеди был бы готов его поддержать. Он даже сочувствовал Советам, столкнувшимся в Германии с постепенной утратой их вассалом наиболее динамичной и способной части населения с перспективой превращения ГДР из ценного приобретения в головную боль и обузу для Москвы. «Нельзя винить Хрущева за то, что он печалится по этому поводу», — заметил американский президент.

«Решение» Берлинского кризиса было найдено 13 августа 1961 г. Рано поутру восточногерманские солдаты и полицейские начали устанавливать проволочные заграждения вдоль разграничительной линии между Западным и Восточным Берлином, а очень скоро колючую проволоку сменили железобетонные блоки. Овеществленный символ Холодной войны обретал очертания на глазах изумленного и испуганного мира. Кажется, это был наиболее вероятный момент, когда достигшее крайней точки политическое напряжение могло вылиться в открытый конфликт.

На союзные державы оказывалось сильное давление: от них требовали принятия эффективных контрмер силового характера. Западноберлинцы, в том числе и энергичный молодой бургомистр Вилли Брандт, настойчиво требовали действий, заявляя, что размещенные в городе подразделения союзников должны немедленно разрушить ужасную стену, если потребуется, то с помощью танков. Неспособные сделать что-либо со стеной своими силами, граждане Западного Берлина в бессильной злобе атаковали расположенный в британском секторе, к западу от Бранденбургских ворот, советский воинский мемориал. Охранявшие его русские солдаты были бы разорваны толпой, если бы на выручку им — один из парадоксов того тревожного времени — не пришли воины английского гарнизона.

Если бы войсковые части союзников вняли яростным призывам жителей Западного Берлина и вправду решили помешать строительству стены, Советы ответили бы применением силы. Русские окружили Берлин армейским кольцом и привели ракетные войска в состояние полной боевой готовности. Они надеялись, что эти меры окажутся достаточными, чтобы предостеречь Запад от совершения каких-либо акций военного характера, как то нападения на стену или посылки войск через территорию ГДР. Но на тот случай, если предостережение не сработает, советские войска имели приказ не только сохранить в целости воздвигаемую стену, но и сокрушить гарнизоны союзников на всей территории западного анклава. Что вполне могло случиться, ибо силы стран НАТО в Западном Берлине не шли ни в какое сравнение со сконцентрированной в прилегающем к городу регионе советской военной мощью.