Однако державы Запада не имели намерения сносить Берлинскую Стену. В конце концов ее возведение отнюдь не принудило их покинуть Западный Берлин, а просто отгородило от него граждан ГДР. Вспомним, что президент Кеннеди никогда не предъявлял никаких претензий на весь город, вполне довольствуясь именно Западным Берлином (позднее, когда он произносил в этом городе свою знаменитую речь ему и вправду следовало бы сказать «Ich bin ein West Berliner»). Стабилизируя положение в Восточной Германии, Стена сулила некоторое смягчение взрывоопасной ситуации в Европе. Кроме того, хотя Западу и пришлось стать безучастным свидетелем возведения Стены, стыдиться ее следовало не столько ему, сколько самим русским и немецким коммунистам, вынужденным наглухо отгородить от мира свой «пролетарский рай», дабы его обитатели не разбежались кто куда. (Конечно, коммунисты ничего подобного не признавали и именовали Стену «антифашистским защитным барьером», утверждая, будто она служит исключительно интересам безопасности ГДР). Вскоре выяснилось, что Западу не приходилось и мечтать о лучшем пропагандистском приобретении — наглядном, овеществленном символе политического и морального упадка коммунистического лагеря. Как только в западных столицах оправились от вызванного самим фактом возведения Стены изумления, их преимущественной реакцией стало облегчение.

Разумеется, ни один западный лидер не признал, что сооружение Стены принесло ему облегчение. Громких высказываний, демонстративных жестов и призывов к солидарности с несчастными берлинцами имелось более чем достаточно. Западные державы выразили формальный протест своему бывшему союзнику. Президент Кеннеди направил вице-президента Линдона Джонсона в Западный Берлин дабы убедить граждан, что Америка с ними. (Правда сам Джонсон долго отнекивался, считая, что в Берлине чересчур опасно). Генерал Клэй, весьма популярный в Западном Берлине благодаря его твердой позиции в период блокады 1948—1949 гг., был отозван из отставки и послан в Западный Берлин в качестве личного представителя президента США .

Направление в город Клэя оказалось, пожалуй, слишком демонстративным актом, поскольку тот вознамерился показать, что США намерены использовать все свои традиционные права, невзирая на наличие Стены (которую он страстно надеялся разрушить). Когда пограничники ГДР стали требовать у американцев паспорта для въезда в Восточный Берлин, он направил на контрольно-пропускной пункт «Чарли» армейские джипы, дабы они прорвались через границу силой. За ними к пропускному пункту подошли десять танков М-48. Увы, Советы ответили тем же. Несколько часов машины стояли дулом к дулу, разделенные одним лишь хрупким шлагбаумом. Все орудия были заряжены и готовы открыть огонь. Американский начальник поста впоследствии вспоминал, что беспокоился «как бы у кого-либо из солдат не сдали нервы, и он не начал пальбу». Спустя семнадцать часов, на протяжении которых ходили слухи, что вот-вот разразиться бой, хотя активность проявил лишь торговец солеными сухариками, бойко продававший свой товар танкистам и с той, и с другой стороны, из Вашингтона поступил приказ отойти. И снова русские ответили тем же.

Государственный секретарь Дин Раек впоследствии назвал этот эпизод «нелепой конфронтацией у Чек-Пойнт-Чарли, единственной причиной которой явилось фанфаронство генерала Клэйя». Но при всем действительном фанфаронстве этого жеста он был чреват реальной опасностью. Один выстрел, намеренно или случайно произведенный американским танком, вызвал бы немедленный ответный огонь, и бывшие союзники по великой войне, шестнадцать лет назад обнимавшиеся на Эльбе, теперь вступили бы в перестрелку на Шпрее, с реальной перспективой быстрого разрастания пожара.

Теперь нам известно, что помимо возможности полного взаимного истребления (весьма вероятной в случае полномасштабной ядерной войны) немногие факторы помогли тому, что «Холодная война» так и осталась холодной в такой степени, как сооружение «Берлинской Стены». После того как она поднялась, напряжение между Востоком и Западом спало. С превращением Стены в почти неотъемлемый элемент политического ландшафта — а также в прибыльный туристический аттракцион и длиннейшую в мире художественную галерею — тот накал идеологического противоборства, который и впрямь мог обратить «Холодную войну» в горячую, стал ослабевать, постепенно сходя на нет в Германии и Европе.

Попробуйте представить себе эпоху «Холодной войны» без «Красного Китая». Надо полагать, что даже при сохранении угрозы, исходящей от Советского Союза и находящейся под жестким контролем русских Восточной Европы, этот период был бы куда менее устрашающим. Во всяком случае, без поддержки коммунистического Китая Ким Ир Сен никогда не осмелился бы вторгнуться в Южную Корею, а коммунисты Хо Ши Мина не смогли бы добиться успеха в Индокитае. Не случись разделения страны на коммунистический материковый Китай и антикоммунистический Тайвань, Тайваньский пролив не стал бы взрывоопасной зоной ни в пятидесятых годах XX века, ни в девяностых. Иными словами, без этого непредсказуемого источника конфликтов эпоха «Холодной войны» была бы совсем иной, и гораздо менее суровой.

Но имеет ли смысл даже размышлять о такой возможности? Да — ибо дальнейшее развитие событий в Азии явилось прямым итогом захвата Китая коммунистами. Всего этого могло просто не быть, если бы в 1946 г. националистический лидер Чан Кай-ши не совершил роковую ошибку.

В конце предыдущего года, после капитуляции Японии, генералиссимус начал переброску по воздуху своих отборных частей в Маньчжурию, ставшую оплотом коммунистов. Красные, разумеется, сопротивлялись, но их войска не шли ни в какое сравнение с закаленными в боях ветеранами-националистами. Быстро продвигаясь на север, подразделения Гоминьдана за месяц тяжелых боев сломили сопротивление противника при Сипинджи и вернули себе всю южную Маньчжурию. Коммунисты бежали на север. 6 июня их полководец Линь Бяо получил приказ подготовиться к оставлению Харбина, ключевого пункта обороны севера. Но когда из города уже были видны приближающиеся отряды центрального правительства, Чан Кай ши остановил наступление — тем самым совершив ошибку, которую уже не смог исправить. Он упустил время, предоставив коммунистам возможность перегруппироваться и реорганизоваться. Его армия так и не вступила в Харбин, а тремя годами позже оказалось разбитой наголову, остаткам ее пришлось бежать на Тайвань. Чан, перефразируя старую поговорку, ухитрился выхватить поражение из зубов победы. Колоссальные последствия чего Азия и весь мир ощущают и по сей день.