Мы оставались на Боле еще две недели, пока я окончательно не потерял надежду и не принял решение вернуться на Сегаму и посмотреть, что там теперь делается. Лодка Тулонга к тому времени была доведена до кондиции и подняла половину нашего багажа, так что в двух лодках вздувшаяся от дождей река донесла нас до места меньше чем за три часа. Вернувшись в наш прежний лагерь, я нашел там записку от возвращавшейся геологической партии. Буквы шрифта Джави [8] были написаны углем на большом куске дерева. Сипи сумел расшифровать эти письмена и сказал, что они советуют поскорее вернуться на Сегаму, где меня ждет большая удача.

В другой записке, от Маня, говорилось, что на своем пути они видели нескольких орангутанов. На прощание Мань советовал есть обезьянье мясо, если на меня опять нападет лихорадка: считалось, что это очень сильное лекарство.

Предсказание ибанов оказалось совершенно верным: хотя в местность к северу от Сегамы орангутаны все еще не вернулись, я нашел множество свежих следов их пребывания на другом берегу реки. Там земля была еще влажная, и лес оставался свежим и зеленым. Я дважды встретил там орангов и решил заняться этой местностью более серьезно. От нашего лагеря до этого района надо было добираться несколько часов, так что я не успел бы сделать много полезных наблюдений за один день. Поэтому я запланировал шестидневную экспедицию и отправился в поход, навьюченный едой, прихватив магнитофон и свои бесценные пластиковые полотнища.

Путешествие оказалось необычайно удачным. Я нашел семью из трех орангов и наблюдал за ними почти непрерывно целых два дня. Они увели меня далеко от базовою лагеря, а ночью я слышал крики еще дальше к югу. Я пошел в ту сторону и нашел еще нескольких орангутанов, так что теперь получил вознаграждение за бесплодно проведенное время в прошлом месяце. Я вернулся еще раз на длительный период и опять вместе со своими подопечными ночевал в лесу, где наблюдал за животными. Оранги, все как один, казалось, были охвачены охотой к перемене мест, и популяция мигрировала на юг, к влажному плоскогорью, откуда брала начало не только Малая Боле, но и Лунгтудтул и Педересан. Здесь я ежедневно встречал нескольких животных, порой их число доходило до пяти.

Урожай плодов созревал в каждом месте в свои сроки, и разные виды деревьев плодоносили в разное время, поэтому оранги перемещались туда, где их ждала лакомая еда. Пока в низинах хватало фруктов, оранги держались рассеянно в этой местности, но, когда наступила засуха, им пришлось отступить на склоны холмов, где еще сохранились зеленые побеги и спелые плоды. Оранги из-за своего солидного веса и древесного образа жизни могут кормиться каждый день на ограниченном участке. Именно поэтому они предпочитают бродить в одиночестве или малыми группами. Даже когда оранги скапливаются в одной местности, как сейчас, и разные семьи довольно часто встречаются, они все же сохраняют свою высокомерную отчужденность и никогда не проявляют дружеской приветливости, свойственной более общительным обезьянам и мартышкам.

Ликад вернулся в лагерь, но я так пристрастился к кабаньему мясу, что решил оставить у себя и Сипи с его собаками. Как оказалось, я здорово просчитался, потому что оба — и Сипи и Ликад — задумали сделать себе такие же лодки, как у Тулонга, а так как эта работа отнимала у них все время, то другие дела они, естественно, забросили. Однако наблюдать за их работой было удивительно интересно. Для начала они срубили большое красное дерево серайя и отрубили от него два бревна для своих лодок. Этим бревнам они сначала придали форму при помощи топора, а потом тщательно выстрогали середину при помощи тесла. В этом деле нужны были сложные геометрические приемы, особенно если учесть, что все измерения производились просто короткой веточкой. Сипи оказался мастером лодочных дел, и под его руководством постепенно обретали форму два отличных сампана. И Сипи и Ликад ни во что не ставили результат трудов бедняги Тулонга, и, так как его лодчонка до сих пор была очень неустойчива, они окрестили ее «плавучим гробом». Почти законченные лодки нужно было несколько сот футов протащить волоком к реке. На свою беду, я оказался в назначенный для этого маневра день в лагере и, не успев исправить эту роковую ошибку, был вовлечен в самый центр событий: сначала вырубал тропу к реке, потом готовил гладкие катки для лодок. Наконец дело сделано, два часа мы надрывались до седьмого пота, пока лодки не оказались на плаву и мы на веревках сплавили их к лагерю.

Но этим великие труды не завершились. Лодка Ликада слегка кренилась на один бок, и требовалась доводка, чтобы деревянные борта сравнялись по толщине. Затем лодки нужно было распарить. Для начала их простучали молотом изнутри и снаружи, чтобы дерево не треснуло; затем водрузили над длинным костром, и снизу они поджаривались, а сверху надо было непрерывно лить воду, чтобы внутри лодкам оставалась мокрой. Эта процедура, требовавшая ночной влажности, заняла несколько часов. Лодки медленно раскрывались, как созревающие стручки, и становились все шире и ровнее, пока их владельцы не уверились, что они будут хорошо держаться на воде. Только в том случае, если лодке при изготовлении придана совершенно правильная форма, она широко раскроется и сохранит ровное дно. На соответствующие места были вставлены и привязаны ротаном бамбуковые сиденья, которые помешают лодке опять «свернуться». Наконец оба судна были спущены в реку и готовы к работе, да вот только у нас оказалось слишком много лодок на нашу малочисленную команду.

Даже занимаясь кораблестроением, мои помощники не забывали о дарах джунглей. Каждый раз, возвращаясь в лагерь после нескольких дней отсутствия, я видел, что наши запасы инвентаря все увеличиваются. Было собрано несколько миль ротановых побегов, большая часть которых уже обрела форму корзин или ловушек для рыб. Выросла громадная куча вырезанных из железного дерева весел, появилось несколько больших бамбуковых сосудов, наполненных свиным жиром и консервированным мясом. Было совершенно ясно, что о переброске лагеря в другое место не может быть и речи.

Время шло, и вскоре мне предстояло вернуться обратно к цивилизации, но, прежде чем закончить работу, хотелось сделать несколько хороших фотографий или даже снять фильм об орангах. Таскать с собой тяжелые камеры или чересчур часто подвергать их воздействию лесной влаги не хотелось, поэтому я ограничился фотографированием животных вблизи лагеря. Я решил сделать последний бросок и накопил продуктов на целых десять дней. Вместе с камерами и магнитофоном груз оказался мне не под силу, и Ликад с Тулонгом помогли мне перенести все это имущество в глубину джунглей. Их поразило расстояние, которое мы прошли, — они и не подозревали, что я уходил так далеко в лес. По дороге они надламливали верхушки молодых деревьев, отмечая обратный путь. У нас ушло четыре часа, чтобы добраться до места, где я неделю назад видел нескольких орангов. Мои спутники установили для ночевки помост, несколько приподняв его над землей, натянули над ним пластиковые полотнища. Потом они заспешили домой, в ужасе от одной мысли, что ночь застанет их прежде, чем они выйдут к реке. Я быстро обследовал местность вокруг, но, увы, оранги, как видно, ушли и отсюда.