– Время?

– Сто семьдесят три секунды, – переведя дух, ответил я.

– Я насчитал сто восемьдесят, – поправил (вернее, разоблачил мою ложь) Роде.

Тем не менее, убраться с позиции за сто восемьдесят секунд – это неплохо. Честно говоря, мне раньше это делать не приходилось, но за три минуты не всякая охрана очухаться успеет, не то что догнать и покарать.

– Это хорошо, – кивнула в темноте одна из теней. – Штиль, что у тебя с ногой?

– Ничего, просто показалось, – всеми силами скрывает травму здоровяк.

Ещё на первом тренировочном забеге он поскользнулся на лестнице и подвернул ногу, однако стал божиться, что ничего серьёзного не случилось. Я бы тоже стал врать, прихвати меня какой недуг, так что Штиль заслуживает понимания. При этом мне более чем очевидно, что при бегстве проблемы у него возникнут…

Не будь он по упрямству равным мне, я бы приложил все силы, чтобы убедить его пойти отсюда. Честно, я за него беспокоюсь. Вот только бесполезно с ним разговаривать: он ещё нагрубит, и я стану желать ему смерти…

Образно выражаясь, не садист же я.

От Бестии не укрылось, что её правая рука кривит душой:

– Только попробуй попадись!..

– Не попадусь, – грубо отозвался Штиль.

Наступила тишина, и Виктория оценивающе посмотрела на бандита.

– Никому другому я бы так на слово не поверила, – знать бы мне, сколько скрытого смысла заложила в фразу моя дочь. Штиль, однако, понял и кивнул с благодарностью, но и с настороженностью.

В темноте не заметно, я кожей чувствую суровый взгляд дочери. Именно это осязаемая мощь, потаённая сила должны были посадить Бестию на трон преступного мира Фанека. Я это понял лишь сейчас, когда начал бояться собственное дитя.

Ошпарив лютым взглядом своих людей, она коротко скомандовала:

– Ещё раз, живее!

И мы пробежались по путям отхода и их вариантам (на непредвиденные случаи) ещё много раз. С какого-то момента я перестал задумываться над маршрутом, чего, по мнению Виктории, было мало. Все мы обучились проноситься по закоулкам Фанека стремительно и незаметно, затем стали изображать друг для друга жандармов, устраивать засады.

Когда почти совсем рассвело, я уверовал, что убегу с треклятой колокольни, даже если на меня спустят всю гвардию Рамона.

И только когда улицы начали заполняться, и носиться по ним стало невозможно, мы собрались на последнее совещание.

– Последний раз, – кутаясь в жидкую тень, прошептала Виктория, – повторим позиции: Штиль, Паттер?

– Голубятня в здании через улицу, – указал за нашу церквушку верзила.

Второе по удобству гнездо: высокая башенка, набитая пернатыми. С неё отлично видна площадка, на которой должен появиться Монарх. Расстояние примерно такое же, что и у колокольни, разве что в высоте она немного проигрывает.

– Адам, Дени?

– Мы на крыше гостинцы «Реноме».

– Отлично, Дюкард?

– Мы с тобой на балконе дома, что позади фонтана, – махнул бородач рукой в противоположную сторону от церквушки с колокольней.

– Верно. Роде?

Щербатый помялся, стиснув винтовку до побелевших костяшек. Уткнувшись в землю, он прохрипел еле слышно:

– Я не хочу на колокольню. У меня дурное предчувствие…

– Что, Роде? – ушам не поверила Виктория. – Это же лучшая позиция.

– Именно, туда первым делом и побегут. Если сообразят, окружат нас в два счёта, мы и спуститься не успеем. Дурное у меня предчувствие.

– Уверен, Роде?

– Я уж точно не полезу на колокольню, – решительно замотал головой щербатый стрелок.

В бессилии и растерянности Виктория прикусила нижнюю губу и принялась озираться. Почти растеряв былую уверенность, она спросила:

– Что ты предлагаешь?

– Заляжем прямо в этом здании, на чердаке, – Роде указал дулом винтовки на дом, в тени которого мы всю ночь обсуждали покушение. – Высота хуже, зато деревья мешать не будут – позиция годная. Это в разы лучше гнёзд, из которых мне приходилось бить раньше. Не промажу.

Белая Бестия с сомнением посмотрела на четырёхэтажную махину. Разбивая её последние сомнения, Роде продолжил:

– Путь отхода будет тот же. Здесь лучше, уж поверь мне.

– А как сигналы будет видно? – буркнул недовольно Штиль.

Сколько я его знаю, ещё никогда не видел верзилу таким нервным. Похоже, он боится пуще моего, сколько бы ни пытался делать вид, что это не так. Не исключено, что и у него «дурное предчувствие»…

Между прочим, сигналить доверили мне, как единственному, кто способен узнать Монарха в лицо. Для этого у меня две тряпицы размерами чуть недотягивающие до квадратного ярда каждая. Позже расскажу, как и для чего они.