– Я знаю планировку таких домов, – с нотками надменного знатока начал Паттер, – три окна справа – это зал, в данном случае студия. Крайнее слева – прихожая, оставшееся окно мне и нужно. Оно либо ведёт в нужный кабинет, либо в соседнюю с ним комнату. Окно открою без проблем. Тебе нужно любыми силами удерживать её в студии, заговаривай ей зубы.

– Сколько тебе нужно времени?

– В худшем случае пять минут.

– Ладно, на пять минут моего словарного запаса хватит.

Я двинул к двери, проник в подъезд и подступил к квартире Серафины. Ещё целую минуту я потратил, репетируя разговор, который мне предстоит завязать с художницей. Если прижмёт, могу вполне складно врать, но сейчас чувствую себя совершенно неуверенно.

Ладно, надеемся, она не бросится бежать, и из-за угла не выскочит очередной воинственный иоаннит…

На мой стук быстро отозвались: низкорослая худенькая дама лет тридцати пяти оказалась на пороге спустя считанные секунды. Судя по заляпанному фартуку, она сейчас занята рисованием. Лицо у неё поразительно вежливое и доброжелательное (все творческие личности кажутся мне грубыми истериками).

– Добрый день, месье, – зазвучал её глубокий приятный голос, от которого у меня стало щекотно за ушами.

– Добрый день. Я не ошибся, это квартира мадам Дуе?

– Да, мадам Дуе – это я. Прошу Вас, входите.

Меня впустили в тесную, но уютную квартирку, где каштановый цвет царит и на стенах, и в мебели. Картин на стенах нет, зато вот растений в горшках очень много. Короче, я бы не отказался здесь жить.

– Мне Вас очень рекомендовали знакомые, – вернулся я к хозяйке дома. – Хотел заказать портрет своего сына, скоро ему исполняется двадцать.

– Дело в том, что у меня много заказов…

– Время терпит. Я так и предполагал, что озаботиться стоит заранее – мне нужна картина через месяц.

– Что ж, к этому времени я могу выполнить заказ, – ещё более вежливо и приветливо улыбнулась Серафина и пригласила меня жестом в студию. – Пойдёмте, подберём подходящую композицию будущего портрета.

Она повлекла меня вглубь квартиры. Проходя мимо комнаты, в которую собирался влезть Паттер, я бросил взгляд на окно, за которым разглядел лицо напарника. Тот понял, что момент настал, и бесшумно открыл окно. Дальнейшие его действия я увидеть не мог.

Мадам Дуе привела меня в комнату, где больше дюжины мольбертов образуют сущий лес художника. Расставленные абы как, чтоб меж них приходилось петлять зайцем, на каждом незаконченный холст. Где-то только намечаются линии будущего произведения, а где-то осталось доделать малейшие детали.

– Вы хромаете, месье, – заметила Серафина. – Что случилось?

– Я упал. Ничего страшного на самом деле.

– Понятно. Осторожно, месье, здесь краска. Вот, – указала художница на почти завершённую работу, – очень популярно в последнее время: крупный план, человек сидит вполоборота, на фоне – атласная ткань.

– Такие портреты сейчас часто заказывают? – сыграл я заинтересованного простачка.

– Да, в них есть что-то изысканное, необычное, но при этом отсутствует царственность – её многие сторонятся. Плюс когда человек изображён вполоборота, на лице появляется больше теней, оно становится более фактурным, живым.

– С Вами не поспоришь. Но Вам не кажется, что это не подойдёт молодому человеку? Здесь же у Вас изображён импозантный мужчина, в возрасте, состоявшийся. Боюсь, моему мальчику это будет не к лицу.

– Вы ошибаетесь, – Серафина непрестанно жестикулирует, – молодые люди получаются на подобных картинах едва ли не лучше, чем возрастные. К сожалению… хотя, идите за мной.

Мы опять прошлись между мольбертами, красками и столами с натурой. Хозяйка студии привела меня к другой картине, где в схожей позе сидит молодая девушка. Разве что портрет только начат, и девушка (а тем более её молодость) угадывается с трудом.

– Плохо видно, но подключите немного воображения. Представьте своего сына – я уверена, смотреться он будет просто замечательно.

– Простите, – подключил я дотошность, – а на заднем плане ткань? Что-то вроде портьеры?

– Да, свисает складками, достаточно интересный фон, но в то же время он словно бы показывает, что всё иное неважно, важен лишь человек на портрете. Всё постороннее словно завешено специально.

– Мне не нравится цвет, – брякнул я наобум первое, что пришло в голову.

– Багровый? – даже удивилась Серафина, словно этот цвет не может не нравиться. – Но его легко заменить на любой другой.