Ох-хо, ну, если дошло до рычания и шипения, значит, дело и вправду плохо. Где-то на подходе кафарх, а с ним не договоришься.

— Ладно, ладно, — Мартин отошел на пару шагов, — я просто открою портал.

— Тащи его в Москву, — скомандовала Лэа, врываясь под арку с охваченной пламенем улицы. — Ему крови нужна цистерна. С твоих шлюх как раз столько наберется.

Мартин не стал спрашивать, о каких шлюхах речь. Во-первых, понял. Во-вторых, сейчасон точно не собирался давать Лэа повод для скандала. Молча кивнул, достал телефон и набрал Зуэля.

— Привет. Мне нужны все девчонки, которые сейчас не заняты. Предупреди их, что клиент особенный. За особые деньги.

— Прямо сейчас? — уточнил Зуэль.

— Прямо сейчас.

— Твоя комната всегда свободна, но девушек всего четверо.

— Мит перз… — Мартин выдохнул и все остальные слова произнес про себя, — ок, Зуэль, комната нужна к полудню. В полдень у тебя свободны вообще все.

— И даже больше, — отозвался Зуэль с облегчением в голосе, — в полдень все официантки твои, только скажи. Парни нужны?

Мартин задумался на секунду. Цистерна крови? На цистерну не набиралось даже вместе с официантками, но, может, Лэа преувеличивала? А судя по реакции Занозы на попытку к нему прикоснуться, парней он не одобрит. Ну, просто никак не одобрит.

— Нет. Только девушки.

— Все будет, Мартин. Приходи.

Полдень в Москве. Шесть секунд на портал. От трупов на улице остался только пепел — пламя, разожженное Лэа, испепелило все, даже кости. Пепел подхватило предрассветным ветром, и так же взметнулись, закрутились миры в воображении Мартина. Каждая мельчайшая частица — вселенная. Вечная, бесконечная, никак не связанная с другими. Потому что нет никаких других. Каждый мир — единственный.

Вот он, тот самый. Галактики, созвездия, звезды, планеты, смена ночи и дня, река времени, по которой можно идти в любую сторону.

Нужен полдень. Полдень в Москве.

Занозу окружило яркое свечение портала, и Мартин шагнул в этот круг, чтоб оказаться на Земле вместе с упырем.

— Лэа, ты идешь?

— В «Нандо»? Да нафиг мне сдались стая шлюх и черномазый педик? Как только накормишь Занозу, сразу назад, понятно? Мы еще…

Остальное Мартин не услышал. Портал открылся, предутренний полумрак сменился глухой темнотой. Полдень-то полдень, конечно, но портал Мартин открывал в ванную своей комнаты в «Нандо». Оно и к лучшему, что темно. Слишком уж у Зуэля своеобразные представления об интерьерах. Нервному, вооруженному вампиру лучше без подготовки вокруг не смотреть.

«Домати», система домашнего контроля, откликнулась на сигнал его телефона, и на стене подсветился сенсорный пульт управления. Мартин первым делом затемнил окна, не удовольствовавшись этим, опустил еще и портьеры. Содрогнулся, вспомнив, как они выглядят, но решил, что в данный момент физическое здоровье Занозы важнее психического. Теперь из ванной можно было выходить. И вытаскивать разъяренного упыря, между прочим. Как бы так об него не оцарапаться?

— Это бедлам или бордель? — прошелестело из-под ног.

— По вечерам — бордель. Но сейчас полдень, — приоткрыв дверь, Мартин убедился, что темнота в комнате рассеивается лишь розовато-золотым светом напольных ламп, — ты тут что-то видишь, что ли?

— Я как сова, — голос у Занозы был какой-то умирающий, — ни хрена не вижу, когда светло, зато в темноте — как днем.

Он снова замолчал. Мертвый вампир, мит перз, не дышит, вообще никаких звуков не издает. Как понять, он в сознании или все, вырубился? И, вообще, как узнать, бывают ли вампиры без сознания?

— Пойдем в комнату, — Мартин наклонился к светлому пятну, рассудив, что это беловолосая макушка, — давай я тебе помогу.

— Давай ты не будешь меня трогать, — очень вежливо и все так же тихо откликнулся упырь. И через долгую-долгую минуту, прошедшую в полной тишине, которая так напрягала Мартина, заговорил снова: — ладно… я, по ходу, вообще двигаться не могу.

У Мартина к Занозе было даже больше вопросов, чем у Лэа к нему самому. Но главным сейчас казался вопрос: «кто это был?» Не потому даже, что противоестественно видеть неугомонного и неукротимого упыря в таком состоянии, а потому, что у Занозы на Тарвуде не было врагов. Уже были друзья, или, по крайней мере, приятели — с его-то обаянием заводить друзей, плевое дело, — но врагов не было. Никому он не успел перейти дорогу, ни с кем не зацепился, никаких правил не нарушил, ни гласных, ни подразумеваемых по умолчанию. Так почему тогда? Или он сам, оголодав, не справился с кафархом, и тот набросился на первых же попавшихся живых?

На двенадцать вооруженных человек? В Ларенхейде? Глухой ночью?

Мартин поднял Занозу на руки. Тот закостенел, легкий, весь какой-то твердый и колючий. Поневоле вспомнился прошивший его арбалетный болт — показалось, что под плащом сплошь острая сталь.

Пять шагов до кровати. Бордель это или дурдом? Закономерный вопрос, если оглядеться. Кругом резное дерево, искусственное, но неотличимое от настоящего; бесы лыбятся с подлокотников кресел, лезут по ножкам столов, пляшут на портьерах; от них не отстают суккубы, а тех домогаются все представители животного мира, каких только смог вспомнить Зуэль, когда заказывал этот интерьер. Некоторые домогаются вполне успешно. И все — с большой фантазией.