«Жучка» уже в безопасности. Погасли ракеты. Смолкла стрельба.

Сделав большой круг, «Жучка» возвращается: надо все же выяснить, тянется ли обнаруженная преграда до югославского берега?

Но едва катер приближается к середине реки, как снова слева, с берега, взлетают немецкие осветительные ракеты. Снова стучат пулеметы. Провыв над «Жучкой», ухают совсем близко от нее мины, взметая воду и пену. Дребезжат, свистят осколки. С глухим стуком некоторые из них бьют в борта, надстройку. Приходится уходить.

Вражеские ракеты, вырывая катер из тьмы, делают его видимой врагу мишенью. Но они оказали и услугу: при их свете разведчики успели разглядеть, что двойная вереница затопленных судов вплотную примыкает к югославскому берегу.

Вернувшись в базу, Калганов доложил, что подходы к праховской преграде враг держит под огнем.

«Во что бы то ни стало найти проход в течение ночи!» — тотчас получил он приказ. Флотилия не может отставать от наступающих войск, ведь им нужны корабли для огневой поддержки с реки, для переправ и десантов.

И снова «Жучка» уходит вверх по течению.

Теперь разведчики действуют хитрее. Раз враг насторожен и внимательно прислушивается к каждому звуку на реке, — значит, на «Жучке» искать прохода нельзя: даже негромкий шум маломощного мотора может помешать успеху.

Калганов решает идти к заграждению на шлюпках. Трудно, опасно, но зато больше шансов не быть обнаруженными врагом.

Чтобы на этот раз не привлекать внимания противника, «Жучку» оставили у румынского берега, немного не дойдя до подводной преграды. Пересели в рыбацкие лодки, которые до этого были привязаны за кормой «Жучки». В одной из них, большой, разместились Калганов, Гура, Глоба, Чхеидзе, Андреев, Коцарь. В маленькую лодочку сели Морозов и Чичило.

Навалившись на весла, разведчики сразу же направили свои лодки вдоль первой линии затопленных судов, к середине фарватера, чтобы выяснить, не оставили ли немцы прохода для своих кораблей в наиболее судоходной части реки.

…К полуночи стало еще темнее. Начался дождь. Холодные капли, подхваченные сырым речным ветром, надоедливо били в лица, проскакивая под плотные кожаные штормовые шлемы. Но разведчики, казалось, не замечали ни холода, ни дождя, ни ветра. От одного затопленного судна к другому медленно переходили лодки. Удерживали их с трудом: бурное течение так и норовило снести. Присматривались, промеривали баграми и веслами — не пройдет ли бронекатер? Но, увы, суда были затоплены или вплотную, или так близко одно к другому, что пройти кораблю между ними было бы невозможно.

А не смогут ли бронекатера пройти где-нибудь над затопленными судами? Промеры показали — нет. Не позволит осадка.

Поиски продолжались.

…От одного судна к другому, все ближе к середине реки, пробирается в темноте лодка, на которой Калганов и пять матросов. Лодка прошла уже мимо десятков судов, над которыми бурлит быстрая дунайская вода. Здесь баржи, пассажирские пароходы, буксиры, тральщики, землечерпалки, шаланды. По белеющим в темноте надписям на трубах, спасательных кругах, которые висят на торчащих кое-где из воды рубках, можно увидеть, что гитлеровцы собрали здесь суда разных придунайских стран: румынские, болгарские, югославские. Потопили и много своих, не пожалели.

Вот середина реки. Здесь глубже, чем у берега, и над водой меньше заметны надстройки, мачты и трубы.

Калганов дает распоряжение пришвартовать лодку к едва выступающей над водой рубке какой-то баржи. Высота рубки около двух метров. Осадка бронекатера менее двух метров. Может быть, над этой баржей бронекатер пройдет?

В рубку, поверху оплескиваемую волнами, вцепились багры, удерживая лодку на месте. Сердито бурлит дунайская волна, стремится оторвать лодку, унести… Но матросы крепко держат багры.

Шестом промерили, потолкали в скрытую под водой палубу баржи. Глубина как будто достаточная. Ну а если там, внизу, есть что-нибудь такое, на что может напороться днищем бронекатер? Надо проверить.

— Кто первым пойдет в воду? — спросил Калганов.

Глоба и Коцарь быстро разделись. Ночной осенний дождь бил по их обнаженным телам. Один за другим с борта лодки спрыгнули в темную бурлящую воду. Она холодом ожгла их, захватило дух. Течение рвануло, потащило… Едва удержались за борта лодки — помогли находившиеся в ней товарищи.

Ныряли, босыми ногами и руками ощупывали под водой палубу, бортовые ограждения. Нет, над этой баржей не пройти: под водой торчит острое искореженное железо. Видимо, прежде чем затопить баржу, гитлеровцы подорвали ее.

Дрожащие от озноба Глоба и Коцарь вскарабкались в лодку, стали торопливо одеваться. Лодку перегнали к следующему затопленному судну. В воду спустились трое других разведчиков.

Враг на берегу пока безмолвствовал. Шестеро разведчиков переходили на лодке вдоль подводного завала, делая частые промеры. Это была опасная работа: в темноте, да еще под водой не было видно, куда опускаешься, куда несет течение. А оно, как назло, норовило рвануть, ударить о что-либо. Уже смещалась с дунайской водой первая кровь: Коцарю, когда он нырял, острым железом распороло бок.