В эту ночь лейтенант и его команда повели свой корабль вниз по течению, надеясь встретиться с советскими войсками. Но на подходе к Михайловацу услышали, что там идет бой, и решили переждать в протоке.

Калганов, немного понимавший по-румынски, сказал лейтенанту:

— Постройте на палубе всю команду.

— Всю не могу, — развел руками лейтенант.

— Почему?

— Когда вы пошли в атаку на нас, многие матросы убежали на берег. А теперь они не знают, что происходит, и боятся…

— Пойдем соберем их! — предложил лейтенанту Калганов и обратился к Морозову: — Пока мы ходим, ты с матросами, которые остались на катере, политбеседу проведи. Разъясни, что они для нас теперь союзники, а не пленные.

Вместе с лейтенантом Калганов сошел на берег. Они собрали всех матросов и вернулись на корабль. По пути Калганов успел расспросить румынского лейтенанта об обстановке и выяснил, что севернее Михайловаца на берегу позиции противника и что с них по шедшему мимо бронекатеру не стреляли — ведь гитлеровцы, конечно, посчитали его своим.

«А что, если пойти к Михайловацу на бронекатере? — Эта мысль, возникшая у Калганова еще до того, как он отправился на берег, не оставляла его. — Ведь начнем прорываться к своим — немцы обязательно обстреляют, полуглиссеру много ли надо? А тут броня, в случае чего прикроет».

Калганов попросил румынского лейтенанта сказать матросам, зачем понадобится сейчас их катер. Он не был уверен, охотно ли согласятся румыны вновь рисковать. Ведь с самого начала разговора лейтенант настойчиво интересовался, можно ли теперь безопасно следовать в русский тыл.

Однако румынские моряки заверили: они готовы оказать помощь, если надо — и в бою, ведь у русских и румын теперь один враг.

Отправив полуглиссер назад с донесением, Калганов о Морозовым остались на румынском корабле. Команда уже встала по своим местам. Вскоре загудели моторы, катер задним ходом выбрался из узкой протоки, развернулся и пошел против течения.

Калганов решил пройти еще некоторое расстояние вверх по реке, держась правым бортом берега, чтобы как можно дольше оставаться незамеченным с немецких позиций на противоположном берегу. Затем он намеревался круто повернуть и идти к Михайловацу, уже вниз по течению, мимо вражеских позиций. Немцы, если даже и заметят бронекатер, сначала наверняка примут его за свой, идущий к месту боя близ Михайловаца. А пока разберутся, можно будет проскочить.

Расчет оправдался. Мимо немецких позиций выше Михайловаца прошли благополучно. Видимо, немцы и впрямь приняли катер за свой: какой же еще мог идти с верховья?

Чем ближе подходили к Михайловацу, еще не видному на темном берегу, тем все более слышным становился гул боя, под темным небом все ближе мелькали вспышки выстрелов и разрывов, мельтешили разноцветные огни трасс. Калганов теперь понимал, как важно уточнить, в каком положении находятся обороняющие Михайловац наши части, где идет бой. Может быть, флотилия поможет им десантом или артиллерийским огнем с бронекатеров, которые стоят несколькими километрами ниже.

Калганов внимательно приглядывался, в каких направлениях над берегом тянутся светящиеся трассы, это позволяло точнее определить, где проходит линия обороны, где безопаснее подойти к Михайловацу.

По команде Калганова рулевой румын круто повернул бронекатер к берегу. По броне дробно простучали пули. Заливисто дребезжа, пронеслась над катером мина, взорвалась за кормой.

«Свои нас за чужих приняли — ведь сверху идем!» — Но Калганов не растерялся. Крикнул Морозову:

— Бери у румын в кубрике простыню, поднимай на гафель! Перед своими не зазорно!

Минута — над катером забилось на ветру широкое белое полотнище.

— Осветить! — приказал Калганов.

Луч катерного прожектора несколько секунд светил прямо на вздернутую на фале простыню. Наверное, она хорошо была видна с берега. И, надо полагать, наши бойцы решили, что какой-то немецкий катер, попав под огонь, решил сдаться. Стрельба прекратилась.

Все резче проступает на фоне ночного неба берег — высокий, крутой, с черными горбами крыш и расплывчатыми силуэтами деревьев. Калганов приказывает замедлить ход.

Приглушены моторы. Бронекатер, двигающийся уже только по инерции, мягко ткнулся форштевнем в песок…

— Берег!

Калганов и Морозов, высунувшись из рубки, вглядываются в темноту: правильно ли подошли? А вдруг здесь не свои, а враг? Все может быть. Слышно, как выше, над обрывом, гулко бьют пулеметы.

— Пошли! — говорит старший лейтенант Морозову. — Надо своих искать!

Предупредив румын, чтобы они ожидали, два разведчика спрыгивают на мягкий береговой песок. Из темноты слышен оклик: