Всматриваясь в тугую толпу, спешащую ей навстречу, Майя Андреевна с трудом различала лица, дважды ей показалось, что она видит мужа, — один раз у магазина «Золотой улей», — нет, не он; потом в очереди на троллейбусной остановке. Она бросилась к Игорю, наискосок пересекая тротуар, и столкнулась с высоким стариком, ударив его ящиком в живот. Старик отпрянул, поправил сбившиеся очки и очень вежливо извинился. Мужчина у троллейбуса в это время встал к Майе Андреевне лицом — и ничего похожего.

Она побежала дальше. У лотка никого не было. Продавец грузинского вида тоскливо смотрел вдаль. Майя Андреевна решительно подошла.

— Кило? Два? Пять? — вяло спросил продавец.

— Килограмм, — рассеянно сказала она, глядя по сторонам.

Продавец начал класть апельсины в синий пластмассовый таз, стоящий на весах. Движения его были неторопливыми и плавными. Как в замедленной съемке.

— Тут… сейчас были мужчина с женщиной. Вы случайно не обратили внимания, куда они пошли? — срывающимся голосом спросила Майя Андреевна.

— Два рубля. Ровно, — сказал продавец.

Он ждал, что Майя Андреевна заберет апельсины. Их было шесть штук. Но она, одной рукой прижимая к животу ящик, другой бестолково рылась в карманах, все время при этом оглядываясь. Пожав плечами, продавец один за одним выложил апельсины прямо на посылку. Майя Андреевна наконец нашла трешку и протянула ему.

— Так вы не видели? Такой высокий, без шапки. В какую сторону?

— Куда может идти мужчина с красивой девушкой? — продавец вдруг подмигнул Майе Андреевне. Она вздрогнула и быстро пошла прочь.

— Сдачу! — строго сказал продавец. Она не услышала.

— Гражданочка! Теряете! Апельсины теряете! — кричали ей вслед.

Майя Андреевна шагала, не останавливаясь. Ящик она по-прежнему прижимала к животу. Шесть апельсинов один за другим скатились с крышки, упали на асфальт и разбежались в разные стороны.

У Елисеевского магазина она взяла такси и поехала домой.

Прямо в дубленке и сапогах, с которых текло, прошла в комнату и позвонила. Где же, интересно, Люда, секретарь? В трубке слышались тягучие ленивые звонки. Майя Андреевна не раздумывая набрала номер Поликарпова. Телефон был занят.

Из своей комнаты вышла сонная Лариса.

— А нас раньше отпустили. Физичка заболела. Я есть хочу.

Сжав губы, Майя Андреевна ожесточенно крутила диск.

— Ну, у тебя и видок! Как будто тобой прочищали водосточные трубы! — Лариса захихикала.

Майя Андреевна бросила трубку на рычаг. И тут же подняла снова.

— Не болтай глупости! Возьми лучше посылку, в передней у вешалки, и отвези на почтамт. Поняла?

— А ты сама не могла отвезти? Целый день дома! Мне же уроки делать! — капризно завела Лариса.

— Алло! — откликнулся наконец-то Поликарпов.

— Юрий Сергеевич, здравствуйте!

— О-о, Майечка! — обрадовался Поликарпов. — Вот сюрприз!

— Мужа потеряла, — сказала Майя Андреевна, — звоню, звоню — не подходит. Случайно не знаете где?

— С утра был на месте. Может, обедать пошел? Начальство, оно ведь не докладывает.

— Наверное, обедает, — согласилась Майя Андреевна, — хотя… что-то, мне кажется, он говорил про какую-то конференцию… Не то в Техноложке, не то… Вы не слышали?

— Сегодня? — удивился Поликарпов. — Н-нет… Впрочем… вообще-то, вполне возможно…

— До свидания, Юрий Сергеевич. Привет Любочке! — она положила трубку и повернулась к дочери:

— Зачем ты подслушиваешь мои разговоры? Я кому сказала: бери посылку и отправляйся! Живо! Черт знает что! Распустилась совсем, ни о чем попросить нельзя — сразу пререкания!

Лариса внимательно посмотрела на мать и пошла одеваться.

Каждые десять минут звонила Майя Андреевна мужу. Номер не отвечал. На улице светило солнце, с крыш текло, капли торопливо колотили по карнизам…

В шесть часов она надела дубленку и медленно побрела к станции метро. Тем путем, каким Игорь Михайлович, если был без машины, ходил обычно с работы. На улице пахло весной, водой, на углу вовсю торговали мимозой. Майе Андреевне вдруг отчетливо представилось, как она стоит здесь, возле телефонной будки, час, два, три, как слабеет поток, вываливающийся из дверей павильона метро, и вот уже темно, горят фонари, потом наступает ночь, пусто. Она одна. В теплой дубленке Майю знобило, застыли ноги. Одеревеневшей рукой она нащупала в кармане две копейки, вошла в будку. Трубку сняла Лариса.