Он не мог забыть взгляд Дианы, полный гнева и упрека, когда в последний раз видел ее живой. Она винила его в том, что была несчастлива, и умерла, ненавидя его за то, что он разлучил ее с той жизнью, которую она знала и любила, и за брак с ним, который оказался неудачным.

Он не мог забыть ее глаза. Единственным мучительным желанием было вернуть все назад, пережить эти дни заново и сделать все, чтобы она была такой же счастливой, как в первые мгновения их встречи. Нет, он не просил бы у нее любви. Ее, как они очень скоро это поняли, у нее никогда не было.

Вертя тлевшую сигару в руках, он наконец затянулся, чтобы прогнать вечно преследующие его тягостные воспоминания, и вдруг услышал далекий стук копыт в горах. Кто-то спускался в долину. Это было эхом других воспоминаний. Беннон прислушался. Цокот приближался. Он поднял голову, когда услышал его совсем близко.

Вскоре из темноты появился всадник. Беннон почти сразу узнал Дружка – по светлой морде и четырем белым «чулкам» и понял, что в седле – Кит. Сидела она, как всегда, великолепно, раскованно и уверенно.

У крыльца она остановила лошадь и легко спрыгнула наземь. Когда она уже поднималась по каменным ступеням крыльца, Беннон наконец встал с кресла.

– Привет, Беннон.

Она стояла перед ним, снимая перчатки, и улыбалась.

– Кит, – ответная улыбка осветила загорелое лицо Беннона.

От поездки лицо Кит разрумянилось. Беннон уловил свежий запах ее растрепавшихся волос, такой знакомый, что напомнил о далеких беспечных днях их юности. Сейчас она, живая и веселая, была здесь, рядом, и он был этому рад.

– Пришла посидеть у меня на крылечке, как бывало, помнишь? – весело воскликнул он.

Она на минуту замерла, но тут же улыбнулась и решительно сказала:

– Я думаю, Беннон, на сей раз нам следует быть более благоразумными.

Что мог ответить ей Беннон, сознавая неуместность своей шутки? Кит была права.

– Я вижу, Дружок не подвел, вспомнил дорогу.

– Мы с ним вспомнили.

Она с благодарностью произнесла это и опустилась в кресло-качалку, откинув на спинку голову.

– Для меня было приятным сюрпризом увидеть его в стойле. Я думала, ты его продал.

Рука Кит скользнула по круглому деревянному подлокотнику кресла, и бахрома на рукаве ее замшевой куртки тяжело заколыхалась. Лицо ее в темноте казалось расплывчатым бледным пятном. Но ему не надо было видеть лица Кит. Он ясно представил его себе – изгиб губ, серьезные и чуть насмешливые глаза.

– Никто не дал бы за Дружка сходную цену. Все считали, что он стар, поэтому я решил его оставить. – Сигара Беннона потухла, и он снова раскурил ее. – Лора иногда ездит на нем.

– А где она? – Кит подняла голову и посмотрела на освещенные окна за своей спиной, испытывая странный страх.

– Она ночует сегодня у Сондры. Дамы решили походить по магазинам, чтобы купить Лоре кое-что из зимней одежды. За этот год она выросла из всего.

Кит перевела взгляд на свои руки, лежавшие на коленях, и попыталась ничем не выдать волнения.

– Это хорошо, что ты позволяешь ей бывать в обществе взрослой женщины. Девочкам это просто необходимо.

– Да, я уже начал это понимать.

Кит помолчала, а затем посмотрела на Беннона. Лицо его было в тени, свет, падающий из окна, освещал лишь его общие очертания. Кит видела также огонек сигары.

– Ты сидел и о чем-то думал, когда я приехала, о чем-то важном? Я права?

Он шевельнулся в темноте.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю. – Кит посмотрела на сигару в его руках. Беннон курил их только в минуты безрадостных раздумий. – Знаю, и, увы, очень хорошо, – сказала она тихо, почти про себя.

Если он и услышал ее, то промолчал и, вместо того чтобы выяснить, откуда ее уверенность, просто справился, устроилась ли она уже в отцовском доме.

– Более или менее, – ответила Кит и решила воспользоваться случаем и продолжить разговор о ранчо, раз уж сам Беннон ей в этом помог. – Джону Тревису ранчо очень понравилось. Он даже сказал, что я могу получить за него десять миллионов долларов, если надумаю продать.

– Меня это не удивило бы, – с готовностью согласился Беннон.

Его ответ испугал Кит.

– Но сегодня утром ты сказал мне, что ранчо оценивается всего лишь в полмиллиона.

– Не забывай, что это для налоговой службы, – уточнил Беннон.

– Но если ранчо стоит десять миллионов, как они согласились так занизить его стоимость?

Обескураженная Кит нахмурила лоб.

– Специальное положение о налогах это предусматривает при условии, что ты сохранишь ранчо и будешь использовать по назначению. Это гарантирует его передачу по наследству из поколения в поколение. Ежели тебе придется платить налог с его рыночной стоимости, то есть с десяти миллионов долларов, выход один – продать ранчо. – Помолчав, он добавил: – Мы с тобой уже говорили об этом по телефону несколько месяцев назад.